— Это с голоду, — сказал Клык. — Всего-ничего копали, а вспотели — это тоже с голоду. Такое я уже видел. День холодный, а жарко. Это бывает. Когда что-нибудь сожрешь, будет легче, увидишь… Пойдемте, Вьюгу заберем.

С мертвым остались только Шпилька и Мелкий. Они сняли с Вьюги снаряжение, завещанное бойцам, и перевернули тело на живот — было решительно нечем прикрыть его лицо от случайных взглядов. Теперь Шпилька собирала у входа в пещеру прутики и щепки, еще влажные от прошедшего дождя, а Мелкий снова сидел, скрутившись в узел и зажимая плечо.

Клык про себя ругнул судьбу, а вслух спросил:

— А остальные где?

— Пошли жратву поискать, — сказала Шпилька. — Красавчик — вверх по склону, а Пырей с Крысой — вниз. Туда, в лес.

— Хорошее дело…

Подняли отяжелевшее тело, дотащили до могилы, опустили на дно ямы так осторожно, как сумели. Засыпали землей и кусками дерна. Отметили холмик серым продолговатым камнем и присели отдохнуть от этой непосильной работы.

Клык отряхнул руки от земли, потом вымыл в лужице, стоящей в углублении между камнями. Достал банку с остатками бальзама, подошел к Мелкому, дружески съездил ему по уху:

— Давай, показывай свою царапину. Не надо нам больше экономить…

Пырей собирал улиток.

Крыса грызла их, как семечки: раскусывала скорлупу, выбирала языком и клыками слизняка, а остатки ракушки выплевывала. Пырей приносил их ей в пригоршне — улитки во множестве ползали по листьям какого-то водного растеньица на берегу неглубокого то ли озерца, то ли болотца — сам съедая штучку-две из каждой горсти и чувствуя мучительную сосущую боль в желудке. Он тихо гордился собственной самоотверженностью.

Крыса губами взяла у него с ладони очередную улитку и легонько укусила его за палец:

— Вкусные…

— Как дома, — Пырей ухмыльнулся, ткнулся носом в ее нос.

— Грибов нет…

— Ну на нет и суда нет.

— Пахнет так… то ли оленями, то ли коровами…

— Пошли посмотрим, — оживился Пырей. — Если что — мы с тобой тушу не дотащим, но мяса нарежем, а?

— Подожди, я посижу. — Крыса выплюнула последнюю ракушку, уселась на поваленное дерево и поджала ноги. Пырей устроился рядом.

От Крысы исходило мягкое тепло. За последнее время она так отощала, что стала похожа на мальчишку-подростка, но была по-прежнему прелестна своим ширококостным и угловатым крепким телом. Еще до бойни и наводнения у Серебряной реки холоп лорда, человек и идиот, как большинство людей, насмешливо спросил Пырея, как орки делают детей, если их мужчины тискаются друг с другом, и показал на Крысу. Люди лорда этого неудачливого насмешника потом так и не нашли — еще бы, кости компания Пырея завязала в одежду вместе с парой камней и зашвырнула в реку, выбрав местечко поглубже. Ураган еще съязвил, что для такого скудного ума мозгов у придурка оказалось многовато, но вообще-то для людей это дурь обыкновенная. Им ничего не стоит спутать молодую женщину-аршу на пятом месяце беременности с мужчиной. Они слишком привыкли, что их собственные самки в такое время напоминают тельных коров.

Но это не значит, что они могут безнаказанно оскорблять чужих подруг.

Пырей прижался носом к шее Крысы и принялся внюхиваться в ее теплый запах, похожий на запах чистой кошки. Крыса засмеялась:

— Хочешь меня, да?

Пырей укусил ее за плечо, потом — за мочку уха:

— Я тебя всегда хочу. Но тут опасно греться. Пойдем осмотримся, потом в пещеру поднимемся — лучше там.