|
– Я вчера много выпила? – Прилично. Я бы умер на твоем месте. – A я и умираю. Она закурила, выпустила дым вместе со вздохом и ноожиданно выбросила спичку в открытое окно, к заливу. – Одежду принеси. – Какую? Не вынимая сигареты изо рта, она закрыла глаза. – Все равно. Только ничего не спрашивай, умоляю. Я открыл дверцу шкафа, немного порылся, выбрал голубое платье без рукавов и подал ей. Оставаясь без белья, она надела платье через голову, сама застегнула молнию на спине и еще раз вздохнула. – Мне пора. – Куда? – Да на работу… Она сказала это, как сплюнула. Потом, пошатываясь, встала. Я продолжал сидеть на краю кровати и бессмысленно смотрел, как она умывается и причесывается. Комната была прибрана, но лишь до известного предела, выше которого наступало равнодушие – оно разливалось в воздухе и давило мне на нервы. Площадь в шесть татами была вся заставлена стандартной дешевенькой мебелью. Оставшегося пространства хватило бы на одного лежачего – и в этом пространстве она стояла, расчесывая волосы. – А что за работа? – Тебя не касается. В общем-то, конечно… Я молча докуривал сигарету. Стоя спиной ко мне, она гляделась в зеркало и растирала кончиками пальцев черноту под глазами. – Времени сколько? – снова спросила она. – Десять минут. – Уже опаздываю. Давай-ка ты тоже одевайся и иди домой.-Она сбрызнула одеколоном подмышки. – У тебя ведь есть дом? – Есть, – буркнул я и натянул майку. Продолжая сидеть на кровати, еще раз бросил взгляд в окно. – Тебе куда ехать? – В сторону порта. А что? – Я тебя подброшу. Чтоб не опоздала. Не выпуская щетки из руки, она уставилась на меня и, казалось, вот-вот расплачется. Если она поплачет, – думал я, – то ей обязательно полегчает. Но она так и не заплакала. – Слушай, что я тебе скажу, – сказала она. – Конечно, я перебрала и была пьяная. То есть, какая бы дрянь со мной ни приключилась, отвечаю я сама. Сказав это, она деловито похлопала рукояткой щетки по ладони. Я молча ждал, что она скажет дальше. – Так или не так? – Ну, так… – Но спать с девушкой, когда она лишилась сознания – низость! – Так я же ничего не делал… Она чуть помолчала, как бы сдерживая свое кипение. – Хорошо, а почему я тогда была голая? – Ты сама разделась. – Не верю! Она бросила щетку на кровать и принялась засовывать в сумочку бумажник, помаду, таблетки от головной боли и разные другие мелочи. – Вот ты говоришь, что ничего не делал. А доказать сможешь? – Может, ты сама как-нибудь проверишь? – А как?! Она казалась сердитой не на шутку. – Я тебе клянусь. – Не верю! – Тебе остается только верить, – сказал я. И мне сразу стало неприятно. Прекратив надоевший разговор, она вытолкала меня наружу, вышла следом сама и заперла дверь. * * * Вдоль реки тянулась асфальтовая дорога. Не обмениваясь ни единым словом, мы дошли по ней до пустыря, где стояла моя машина. Пока я протирал салфеткой лобовое стекло, она недоверчиво обошла вокруг и уставилась на коровью морду, размашисто намалеванную белой краской на капоте. В носу у коровы было большое кольцо, а в зубах она держала белую розу и вульгарно улыбалась. – Это ты нарисовал? – Нет, это еще до меня. – А почему вдруг корова? – И в самом деле, – сказал я. Она отступила на два шага назад и еще раз посмотрела на коровью морду. Потом сжала губы, будто бы в запоздалой досаде на то, что вдруг разговорилась, и села в машину. |
