Капитан строго спросил:

— Петр, ты так и не хочешь на работу устраиваться?

— Что вы, гражданин начальник! Я уже скоро буду работать.

— Ну, об этом ты мне уже несколько раз говорил, — безнадежно махнул рукой капитан.

— Нет, это я точно говорю, вот отец не даст соврать.

— Ладно, собирайся, пойдем еще раз побеседуем.

Клунов с сожалением взглянул на нераспечатанную бутылку и начал собираться.

В управлении Дегтярев сразу же приступил к допросу, а сам кивнул головой участковому инспектору. Тот все понял и вышел из кабинета. У них была договоренность, что, как только Дегтярев начнет допрашивать Клунова, капитан произведет у него дома обыск и допросит родителей.

Дегтярев перешел к делу:

— Скажите, Клунов, вы давно видели Лешкова?

Клунова как током ударило, он вздрогнул и удивленно взглянул на Дегтярева:

— Какого Лешкова?

— Аркадия.

— Да, я с ним вместе срок тянул, он освободился раньше меня.

— Сюда к вам он не приезжал?

— Не понимаю, почему вы у меня о нем спрашиваете?

Клунов был уверен, что его привезли сюда для очередной беседы по поводу трудоустройства. И вдруг интересуются Лешковым.

Постепенно Клунов начал соображать, что раз с ним беседует не участковый инспектор, а этот, одетый в гражданскую одежду сотрудник, скорее всего оперативник, значит, дело посерьезнее.

Дегтярев спокойно сказал:

— Понятно почему. Он совершал преступления. Итак, давно вы его видели?

— После колонии я его не видел.

— И не переписывались? — улыбнулся Дегтярев.

— И не переписывались, — угрюмо ответил Клунов и неожиданно улыбнулся. — Зря берете меня на пушку, гражданин начальник. Я не ворую, живу тихо, скромно, никому не мешаю. Теми, с кем срок тянул, — не интересуюсь.

Дегтярев спокойно смотрел на этого улыбающегося человека и молчал. Неестественная улыбка Клунова, скорее даже ухмылка, желтые от курения зубы вызывали у Дегтярева отвращение.

Клунов решил, что он смог убедить работника милиции, и, закинув ногу за ногу, самоуверенно заговорил:

— Так что, гражданин начальник, не надо брать честного человека на пушку, а что касается работы, так я это мигом обтяпаю. Буду устраиваться в мастерские, где раньше работал.

— Это неправда, Клунов. Вы и не думаете о трудоустройстве. Зря вы ведете себя так самоуверенно. Мы ведь знаем, что вы, как говорится, и слова не можете сказать, чтобы не соврать, и потому в искренность ваших слов не верим. Единственное, что я скажу, это то, что вам придется давать правдивые показания.

Клунов, не отвечая, ухмыльнулся.

— Зря вы улыбаетесь. Сейчас в вашей квартире идет обыск, допрашиваются члены вашей семьи. Да и не ожидая результатов их, могу вам сказать, что мы установили людей, которым вы сбывали похищенное, многое из этого мы уже изъяли. Все это, вместе с протоколами допросов, материалами предъявления ваших и Лешкова фотографий на опознание, хранится здесь, — Дегтярев похлопал рукой по лежащей перед ним пухлой папке. Раскрыл ее и взглянул на Клунова: — Для того чтобы вы поверили, ведь в силу своего характера вы словам не верите, познакомьтесь с протоколом допроса и опознания одного из ваших покупателей — ювелира Конопелько. Вот, прочтите эти строки: видите, он говорит, вернее вынужден говорить, и о вас, и о Лешкове. Он, так же, как и вы, сначала не хотел говорить, но, как говорится, против фактов не попрешь. Итак, я вам сказал слишком много для того, чтобы здравый смысл взял верх над вашими бредовыми мыслями о вашей безопасности.