— Борис Иванович, а что он из себя представляет?
— Шалопай. Он поддерживает какие-то отношения с Семеном Шлемовичем, но при мне о своих делах разговор они не ведут.
— Он не предлагал вам купить какие-либо ювелирные изделия?
Старый мастер улыбнулся:
— Нет, он хорошо знает Семена, а тот очень хорошо знает меня и, конечно, смог проинформировать его, что в ответ на такие предложения я показываю на порог, берусь за телефонную трубку и звоню куда следует.
— Скажите, а когда Шлемович работать будет?
— Он сейчас работает.
— Он знает, что вас пригласили в милицию?
— Нет, повестку мне вручили сегодня утром, и в мастерскую я не заходил.
Дегтярев поблагодарил мастера и отпустил его.
Вскоре пришел другой мастер, с кем накануне разговаривал Клунов. Он был высокого роста, светловолосый, с маленькими усиками, на вид ему можно было дать лет тридцать. Одет в светлый костюм, сшитый у хорошего мастера, вместо галстука — бабочка. Старался держаться независимо и даже несколько нагловато. Поздоровавшись, он протянул Дегтяреву повестку, не дожидаясь приглашения, сел на стул и заявил:
— Это не дело, что вы человека вызываете к себе своими повестками.
— А я встречал людей, которые требовали, чтобы их приглашали только повестками, — ответил спокойно Дегтярев. Он понял, что с этим человеком говорить откровенно будет трудно, и поэтому сразу же взял бланк протокола допроса и начал заполнять его, задавая по ходу вопросы посетителю:
— Фамилия?
— Чья, моя? Конопелько.
— Имя, отчество?
— Иван Адамович.
Вскоре Дегтярев закончил занесение в протокол данных о личности свидетеля и начал беседу:
— Скажите, вы никогда не приобретали ювелирных изделий частным порядком?
— Я такими вещами не занимаюсь.
Дегтярев положил перед ним фотографию Клунова:
— Насколько мне известно, с этим человеком у вас состоялись определенные сделки?
Дегтярев понимал, что с такими, как Конопелько, надо разговаривать строго и наступательно. Он специально сказал ему прямо о Клунове. И тот заюлил:
— С этим? Сделки? Какие сделки?
У Дегтярева, конечно, еще твердой убежденности не было в том, о чем он только что сказал этому самоуверенному человеку, но, увидев его реакцию, понял, что попал, как говорится, в яблочко. И Дегтярев пошел в атаку:
— Так что вы молчите? Вы же только что заявили, что ни с кем не имели сделок.
И Конопелько сдался. С него мгновенно слетели спесь и самоуверенность. Он покраснел, опустил голову и чуть слышно сказал:
— Извините, я забыл о нем.
— Поэтому я и напомнил, — сухо проговорил Дегтярев и продолжил: — А теперь рассказывайте, только не заставляйте меня вам напоминать, мое терпение не бесконечно.
— Нет, нет, я расскажу все. Я с ним познакомился месяца три назад. Он тогда пришел ко мне с одним мужчиной. Они предложили мне купить у них золотые часы и два обручальных кольца. Вы знаете, почему-то многие считают, что если ювелир, то денег у него куры не клюют. А в действительности дело имеешь с граммами и даже с миллиграммами и сам порой не поймешь, куда девался микроскопический кусочек, а это все при мизерной зарплате. Вот я и подумал тогда, подумал и купил.
— А что они объяснили вам, почему они продавали эти ценности?
— Петька сказал, что его друг разошелся с женой и кольца с часами ему судом переданы, а им понадобились деньги, вот они и пришли ко мне.
В кабинет вошел инспектор ОБХСС Тихонов. Это он рассказывал Дегтяреву о Конопелько, причем, давая ему характеристику, подчеркивал его жадность, хитрость и нечистоплотность. Тихонов остановился за спиной Конопелько и молча слушал.
Дегтярев спросил:
— Сколько раз он еще приносил вам такие штучки?
Конопелько заюлил, начал лепетать что-то нечленораздельное. |