Я притянула его к себе, бесконечную секунду смотрела в глаза.

— Я люблю тебя.

Мы оба застыли. И все вокруг словно остановилось. Даже время… Нет, время вообще перестало существовать.

Потом Рюрик преодолел разделяющие нас пару сантиметров и начал целовать меня. Я ответила — так, словно он вот-вот должен исчезнуть, истаять струйкой тумана. Его руки, как когда-то, были сомкнуты за моей спиной — я снова была «в домике».

Сквозь ощущение полной растворенности пробивался легкий дискомфорт. Чуть отстранившись, я поняла, что по-прежнему держу лацканы его пиджака сведенными пальцами. И не могу выпустить.

Рюрик проследил за моим взглядом, высвободил одну руку, другой продолжая обнимать меня, и, ласково улыбаясь, осторожно, по одному, отцепил мои пальцы. Я немедленно обвила его освободившимися руками и прижалась щекой к влажной рубашке:

— Хочешь, я выйду за тебя замуж и рожу тебе целый выводок Рюриковичей?

Он глубоко, от сердца вздохнул, прижался щекой к моей макушке и со счастливой обреченностью прошептал:

— Леди Тикки, вы не оставляете мне выбора.

ЭПИЛОГ

Понедельник — великолепный, лучший в мире понедельник — начинался на удивление буднично.

С утра я позвонила Левинскису.

— Борис Артемьевич? Здравствуйте! Вас беспокоит Людмила Прокофьевна Кулагина. Впрочем, последнее ненадолго. Дело в том, что я выхожу замуж и по семейным обстоятельствам, уж извините, остаюсь в Питере. Характер нашего дальнейшего взаимодействия предоставляю определить вам — меня вполне устроит любое ваше решение.

Я выслушала сбивчивые поздравления Левинскиса, поблагодарила и распрощалась.

Зашедший Козлов поинтересовался, как мне понравились его саженцы — оказывается, это были черенки чайной розы.

После этого я вызвала к себе Снегова. Лисянский сегодня на работу не вышел — он позвонил и нетвердым голосом сообщил, что слегка прихворнул. Правда, это было несущественно, по возвращении его все равно придется уволить. Так или иначе, а пришлось временно перепоручить Рюрику все не законченные Анатолием Эдуардовичем дела. Принимая из моих рук весомую стопку документов, Снегов тяжело вздохнул. Покосившись на него, я не без лукавства заметила:

— Не надо было моих сотрудников калечить. Особенно об декоративные столики.

Рюрик вздрогнул и опустил бумаги на стол. Понимание отразилось на его лице.

— Ты… Ты была здесь? И все слышала?

— Да.

Он замолчал и на глазах стал сникать, словно покрываясь ледяной корочкой. Но на этот раз я сразу поняла ход его мыслей.

— Нет! — Я покачала головой. — Ты снова все понял не так!

Подойдя, я обняла его. Горло сразу перехватило, голос сделался глуховатым:

— Господи, ты что, решил, что я только из-за этого тебе поверила? Я с самого начала чувствовала, что это не можешь быть ты. Вот только… Доказательств не было. Мне-то они были не нужны. Я и так знала. А толку?..

Я потерлась носом о его плечо. Жалобно добавила:

— Я весь день тебя искала. В офисе караулила, домой ездила, звонила тебе как бешеная! А ты, между прочим, телефон отключил! Пожалуйста, никогда больше не делай поспешных выводов. Лучше уж никаких не делай! Лучше я сама их сделаю!

Лицо его снова просветлело. Он приподнял бровь:

— Поспешные выводы?

— Именно.

Улыбка его стала ироничной и снисходительной.

Мы соприкоснулись лбами.

— Рюрик! — с нежностью прошептала я. — Милый, глупый Рюрик!

— Ну, если уж ты умудрилась полюбить мое имя, значит, мне нечего больше опасаться!

Его объятия стали крепче, он зарылся лицом мне в волосы, вдохнул и замер.