...Шам... шам... Шелестело все ближе. Кикимора разлепила правое смотрило, потянула воздух - ноздрю защекотало - трясинкой пахнет.

...Шам... шам...- шуршало рядом.

"Мокоша бродит",- догадалась кикимора и тихонько шушукнула: - Мокоша!

- Ась? - полошливо откликнулся кто-то за кустом.

Ветка шевельнулась, отодвинулась, из-за куста выглянул пень. Постоял в нерешимости, вглядывался, потом с тихим шуршанием вздохнул -разглядел: - А, это ты, кикимора...

Пень поерзал, повернулся вокруг себя и обернулся Мокошей.

- Аи не спится? - бормотал, присев на мшистую кочку, Мокоша, мостя лапти так, чтобы где посуше,- Аи человеки донимают?

Кикимора поежилась, трясина пошла кругами. Разлепив второе смотрило, вылезла на берег болотца.

- И не говори, донимают,- вздохнула.- Шастают тут и пеша, и коньми. Козлищево болото все запакости ли - сыплют чего-то...

- И-и, то-то и оно-то,- мотнул корявой бородой Мокоша,- бога забыли человеки.- И обиженно спросил: - Бог я или кто?

- Бог, бог,- закивала кикимора.- А то как же.

- Ага, бог! Забыли они. Лешим прозвали. Лешим! - в злости и обиде плюнул Мокоша, попал себе на лапоть, еще больше обиделся.

Далеко над деревьями полыхнуло что-то, грохотнуло, потом потянуло теплом.

- Аи, чего это? - обеспокоилась кикимора.

- Чего-чего,- проворчал Мокоша.- Аи не слыхала? Человеки Змия поймали. Пахать на нем хотят. А может, уж пашут.

- Как так поймали? Змия? - подивилась кикимора. - Как это Змия поймать можно?

- А вот поймали. Богатырь какой-то объявился.

- Аи-аи! - лицемерно приквакивала кикимора. Змия она не любила - да за что любить? Дохнет мимоходом - полболота- как не бывало, сушь проклятая.- И что ж теперь будет?

- А то и будет. Пахать станут... Ой, забыли бога человеки,- и снова в обиде вскинулся Мокоша: - Я-то бог или кто?

- Бог, бог,- согласилась кикимора, - А они - леший!

- Бог, бог!

Где-то далеко хрустнула ветка, потом еще - ближе.

Легко заржал конь.

- Человеки едут! -догадалась кикимора.

Мокоша скрипнул туловом, оборотился на шорохи, - Едут. Должно, Змиевым обидчикам в подмогу, - Пугнем? -- И то!

Человеки выехали на край болота, гуськом потянулись по берегу.

- Ой, много! - прошуршала кикимора.- Пугать-то будем?

- Много,- засомневался Мокоша, Пугать ирбоялись.

Но когда последний человек проезжал мимо куста, за которым хоронился Мокоша, не удержался он и сунул коню под брюхо острый сучок. Конь вскинулся, кося глазом, всхрапнул. Человек осадил коня, наклонился над кустом, увидел Мокошу. Гикнул зло и, наклонясь, ухватил Мокошу за бороду.

"Ой!" - дернулся Мокоша и вмиг оборотился пнем мшелым, оставив в руке у человека сухую ветку - клок бороды. Человек бросил ветку, наладил стрелу и пустил наугад в чащобу.

Стрела свистнула над ухом у кикиморы, хоронившейся за палой лесиной. Вскинулась она и, ломая ветки, кинулась наутек, вереща беспамятно: "ой-ой-ой...", эхом раскатываясь.

- Что там? - крикнули из-за кустов.

Отставший, затолкав лук в саадак, бросил сердито: - А, развелось в лесу всякой нечисти...

Мокоша обиженно вздохнул, но шевельнуться не решился, долго ждал, пока топот конский стих вдали. Потом тихо позвал: - Кикимора, а, кикимора...

Никто не отозвался.

- Вдерлась-поди в самую чащобу,- бормотнул сам себе Мокоша,- с перепугу. И то, как не испугаешься... Ой, забыли бога человеки...

В лесу всегда страшно. Но лукошко полно уже выше краев, и все отбором-перебором - грибачки один к одному, как голыши-окатыши. Не только бабка, но и дед Несвят похвалит. Он перехватил лукошко в другую руку и по тропинке-бегушке заторопился к опушине, где сумрак и мрак только к ночи подступают.