Жан-Поль спросил:

– А сейчас ты видишь таким меня?

– Именно. Просто смешно, как я некогда беспокоилась из-за того, что ты моложе меня. Сейчас ты вовсе не моложе меня. Ты старомоден. Теперь, когда я больше не люблю тебя, я это вижу. Ты старше двадцати восьми лет, а я молоденькая девочка тридцати двух лет.

– Ты ведьма.

– Мой бедняжка. Не сердись. Подумай о том, что я тебе сказала. Раскрой свою душу. Раскрой свою душу – и ты найдешь то, чего хочешь: как вечно быть молодым человеком.

Жан-Поль посмотрел на нее. Он был не столь сердит, как я ожидал.

– Возможно, я пустой самодовольный дурак, – сказал он. – Но когда я встретил тебя, Мария, я действительно тебя полюбил. Пусть мое состояние длилось не больше недели, но для меня оно было реальностью. Это был единственный раз в моей жизни, когда я поверил, что способен на что-нибудь стоящее. Ты была старше меня, но мне это нравилось. Я хотел, чтобы ты указала мне путь из глупого лабиринта жизни, которую я вел. У тебя высокий интеллект, и ты, думал я, сможешь указать мне, ради чего стоит жить. Но ты подвела меня, Мария. Как и все женщины, ты слабовольна и нерешительна. Ты можешь быть верна лишь на время и лишь тому, кто рядом с тобой. Ты не приняла ни одного правильного решения в своей жизни. Ты никогда по-настоящему не хотела быть сильной и свободной, никогда в жизни не совершила ни одного решительного поступка, в который сама бы по-настоящему верила. Ты марионетка, Мария. И многие кукловоды ссорятся из-за того, чтобы тобою управлять. – Последние его слова были резкими и горькими, и он пристально смотрел на Дэтта.

– Дети, – пожурил Дэтт. – Именно сейчас, когда нам так хорошо вместе, вы ссоритесь.

Жан-Поль улыбнулся своей улыбкой кинозвезды.

– Выключите свое обаяние, – сказал он Дэтту. – Вы всегда снисходительно относитесь ко мне.

– Если я сделал что-нибудь обидное… – Дэтт поднял брови и, не закончив предложения, оглядел своих гостей, изображая, как трудно даже представить такое.

– Вы думаете, что можете меня включать и выключать по своему усмотрению, – сказал Жан-Поль. – Вы думаете, что можете относиться ко мне, как к ребенку. Но так не пойдет. Если я от вас уйду, то у вас будут большие неприятности. Если бы я не сообщил вам информацию о налете Люазо на клинику, вы теперь были бы в тюрьме.

– Может быть, да, – прищурил глаза Дэтт, – а может быть, и нет.

– О, я знаю, вы хотите, чтобы люди этому верили! – воскликнул Жан-Поль. – Я знаю, вам хочется, чтобы люди думали, будто вы работаете на французскую разведку и на секретный отдел правительства, но мы с вами знаем истинное положение вещей. Я вас спас. Дважды: один раз с Анни, другой раз с Марией.

– Мария спасла меня, – возразил Дэтт, – если меня вообще кто-нибудь спас.

– Ваша драгоценная дочь, – выкрикнул Жан-Поль, – годится только для одного. – Он цинично улыбнулся. – И более того, она вас ненавидит. Она сказала, что вы гадкий и злой. Вот как сильно она хотела вас спасти до того, как я все-таки убедил ее это сделать.

– Ты сказала так обо мне? – спросил Дэтт Марию, но, когда та собралась ответить, поднял руку. – Нет, не отвечай. Я не имею права задавать тебе такой вопрос. Мы все говорим в гневе слова, о которых позже сожалеем.