— Я тебе кто, Вольф Мессинг? Может, с перепугу схватила первый, что под руку попался. Может, свой разрядился, может, у нее вообще телефона нет или еще что. Не знаю. А потом уже подумала, что и так обойдется, в памяти вызова нет, а оператора запрашивать не станут. И ведь не стали же?

— Не стали, — согласился Никита, продолжая стучать. — Но ведь, раз телефон племянницы, не было необходимости вызов из памяти удалять.

— Да сгоряча, в панике удалила, потом сообразила, что напрасно. Или не сообразила. Может, про оператора она вовсе не думала, нет в телефоне вызова и нет. Да это уже частности. Никит, она же не компьютер, да и не злодейка, строго говоря. Она просто уверена, что все должно быть «как полагается». Так ведь многие живут: ах, если у меня то-то и то-то или, наоборот, нет того-то и того-то — это стыдно, как я людям в глаза смотреть буду. Как будто не для себя живут, а для чужого дяди. Жутко только, что девушка-то жива еще была, и выжить могла — помнишь, что Олег сказал?

Влево — вправо, влево — вправо, влево — вправо…

— И что теперь с этой правильной теткой делать? — он смотрел на меня почти зло. — Если девушка была еще жива, значит, это никакой не несчастный случай, не оставление в опасности, это даже не причинение смерти по неосторожности — чистое предумышленное. Даже аффектом не прикроешься. И что?

Я пожала плечами.

— И ничего. Что с ней сделаешь? Ты же сам сказал — следов ноль. Ну, может, и не совсем ноль, но никто же не станет дело заводить, правда? Несчастный случай. Карма такая. У меня коньяк есть. Будешь?

Не плюй в колодец — пригодится воды напиться.

Аленушка

После похорон Ксения Федоровна как-то сразу притихла. Даже учеников — когда наступил наконец сентябрь — строжить перестала. Уроки проводила, как автомат: запишите тему, хлор образует четыре оксида, к следующему уроку подготовьте задания с третьего по седьмое. Возвращаясь домой, возле приятельниц на лавочке не останавливалась, едва кивнув, тенью проскальзывала к себе. Дамы во главе с суровой Ираидой Кузьминичной глядели вслед не то сочувственно, не то укоризненно. А она каждый день, до глубокой ночи — мыла, чистила, скребла, пылесосила и без того уже стерильную квартиру.

Через год у Ксении Федоровны случился инсульт. Она еще успела вызвать «скорую» — это было последнее, что она успела сделать.

Сегодня Ксения Федоровна лежит в общей палате для таких же безнадежных хроников, которых не выписывают только потому, что некуда — родственников никаких, ухаживать некому. Она дышит, может глотать и двигать глазами.

О нет, она не абсолютно одинока — приятельницы посещают ее раз в месяц. Наверное, график составили. Во время визитов Ксения Федоровна лежит с закрытыми глазами. Ей, должно быть, стыдно за грязные простыни, загаженные полы и жирных ленивых тараканов, прогуливающихся по когда-то белому подоконнику.