«Новый день», так же как и все остальные газеты в городе, разрывался между необходимостью поддерживать очередную демократически избранную власть и опять же необходимостью эту власть разоблачать.

— Что у тебя, Максим? — без предисловий приступил к делу главный.

— Как договаривались, гибнущие библиотеки, пожар без огня, хорошо бы поскорее.

— Ты погорячее мне это изваяй, народ от этого уже устал, так что надо внимательно.

— Название уже есть: «Где нужны генералы?» Дело в том, что эта должность до революции была генеральской, должность директора библиотеки. И сейчас за границей в библиотеках работают всякие известные люди. Борхес, к примеру, а у нас кто? Понятно, почему пожары, грабежи и все прочее?

— Ну давай так, поаналитичнее, поинтеллектуальнее. — У себя в редакции Максим стяжал лавры интеллектуала уже давно. — В послезавтрашний номер. Триста строк. И посмотри, что там у Любочки с хроникой, помоги практикантке.

— Девушки с такими ножками, безусловно, нуждаются в опеке. — И Максим пошел искать Любочку, разумеется, не в отведенную хроникерам комнату, а в кофейню. Бестолковая Любочка набиралась журналистского опыта именно там. Всегда.

Но болтовня в кофейне и обработка хроники вместе с обладательницей незаурядных ног и незаурядных родителей, устроивших так и не сумевшую закончить университет дочь в отдел новостей солидной газеты, не сбили Максима с намеченного пути. Шутки с девочками — это очень хорошо, а слава лучше. Он отправился в редакционную библиотеку, где были собраны все когда-либо выходившие в Советском Союзе энциклопедии.

В Исторической энциклопедии обнаружил искомое: «Бекташи — один из суфийских орденов в исламе, создатели мистического учения о боге, пантеисты, орден бекташи разогнан по приказу султана Махмуда II».

Почему сокровища бекташи эти идиоты из библиотеки собирались искать в Средней Азии, Максим не понял.

Но еще поймет — он догадливый. Смотреть в том же разделе, кто такие Борджиа, Максим не стал. Пошел в лабораторию.

Напечатать фотографии удалось в тот же день. Получились они просто замечательно: высокий лоб и задумчивый взгляд Глеба, небрежно одетого, как и полагается ученому, заставляли вспомнить о вечном.

Хорошо получился стол с письмами, обнаруженными молодым ученым. Но главное — четким был снимок карты. Максим снимал ее так, чтобы Глеб ничего не заметил, и поэтому не был уверен, что получится разборчиво. Но японская аппаратура, как всегда, на высоте: все было видно просто замечательно, и даже карандашную надпись можно разобрать.

* * *

Едва переступив порог собственного дома, Максим позвонил лохматому ученому, предлог для разговора был замечательный — фотографии. К телефону долго никто не подходил. Наконец ответили:

— Совсем обалдел народ — полпервого ночи и звоните.

— Это корреспондент газеты «Новый день» Максим Самохин, мне нужно срочно поговорить с Глебом Ершовым. — Максиму уже давно не грубили по телефону, но он не растерялся. — Срочно.

Голос в трубке булькнул еще раз, но уже неразборчиво. А через три минуты подошел Глеб.

— Я забыл тебя предупредить, что живу в коммуналке и поздно звонить не стоит, — мягко упрекнул Глеб.

— Да какое поздно, старик, — Максим упреки не любил, — детское время, я только с работы вернулся.

— У большинства наших с тобой соотечественников несколько иной рабочий график, не стоит об этом забывать.

— Слушай, снимки получились первый класс, я и тебе сделал в подарок, когда завтра увидимся?

Пока Глеб размышлял, Максим все решил и без него:

— Я предлагаю в «Севере», часа в три, у меня как раз будет перерыв.