— Боюсь, что ошибся, — отчеканил он. — Я пришел познакомить тебя с господином Хофманом. — Он повернулся к своему спутнику. — Вы узнаете этого человека?

— Да.

— Это с ним вы познакомились прошлым вечером в баре на Ньевендийке?

— Да.

— До встречи с ним у вас был бумажник?

— Да.

— Он лежал у вас во внутреннем кармане?

— Да.

— И вы почувствовали, как этот человек схватил вас за борт пиджака и вытащил бумажник?

— Да.

— Но вы побоялись сказать об этом, потому что хотели избежать скандала в баре, где вас никто не знает?

— Да.

— Но вы абсолютно уверены в том, что ваш бумажник украл именно этот человек?

— Да.

— Вы готовы дать показания в суде под присягой?

— Да.

Ловкач Хенки слушал этот довольно односторонний диалог с растущим изумлением.

— Эй, эй! — наконец завопил он, совершенно сбитый с толку. — Что это за цирк! Эй, Декок, вы пытаетесь меня облапошить! Это не по закону! Так не делают! Какого черта?!

Брови Декока угрожающе зашевелились.

— Ах, тебя интересует, в чем дело? — с невинным видом поинтересовался он. — В том, что ты обчистил карманы этого господина. Только и всего.

Хенки нахмурился. Он знал Декока давным-давно, и их дорожки пересекались далеко не впервой. На сей раз детектив вел себя очень странно, и Хенки лихорадочно соображал, что бы это значило. Он заслужил кличку Ловкач не за одни только легкие, почти невесомые пальцы.

За всю его воровскую карьеру еще ни один лох ни разу не просек, как у него стибрили бумажник. Уж он-то, Ловкач, сечет свое дело. Этот козел Хофман заливает — с первого взгляда видно. Наверняка Декок велел ему талдычить только «да», и больше ничего.

Хенки чувствовал, что Декоку от него что-то нужно. Его глаза превратились в узенькие щелочки.

— А что, если я уйду в несознанку?

Декок сделал приглашающий жест.

— Тогда милости прошу в тюрьму! Сейчас же. Мне плевать, Рождество сегодня или нет!

Хенки призадумался.

— А что будет, если я сознаюсь? — наконец спросил он.

Декок дружески улыбнулся.

— Тогда… мы сможем обсудить это дело.

Взгляд Хенки перебегал с Декока на Хофмана и обратно.

— Нечего тут обсуждать! — сказал он, взмахнув для пущей убедительности рукой. — Не брал я бумажник!

Декок вздохнул.

— Жаль, что не придется отведать цыпленочка. Вкусный, наверное. А я ничего не ел с самого утра, да и господин Хофман тоже домой торопится. Но теперь, увы, придется сначала заполнять кучу бумаг, потом волочь тебя в участок… в общем, доберусь к себе черт знает когда…

Хенки чувствовал, что здесь есть какой-то подвох. Он хорошо знал полицейских, на собственной шкуре испытав, какие хитроумные методы они не брезгуют пускать в ход. Хенки понял, на что намекал Декок: господин Хофман не подавал никакого заявления.

— От тех двух сотен мало что осталось, — сконфуженно признался Ловкач, однако его физиономия тут же просветлела. — Зато… кое-какая их часть на кухне. Чуете?

Декок кивнул.

— По-моему, мы поняли друг друга. Куда ты дел бумажник?

— Выбросил.

— Вот так просто взял да и выбросил?

— Конечно, только после того, как вынул бабки.

— Это и так ясно. Но ты же не просто бросил его на улице? Может, у этой истории было какое-то продолжение?

Хенки снова помрачнел.