– Знаю, я действительно прошелестел мимо нее как нечто потустороннее.

– Я был уверен, что ты пьяный валяешься…

– Спасибо за комплимент. Итак, я продолжаю, в тот миг Валентина не почувствовала никакого подвоха, всё прошло без сучка без задоринки. Идеальное преступление. Розыгрыш. Чужими руками убили Ленку.

– Но кому она помешала? – вспылил Стас. – Каков мотив?

– Думаю, мотив мы скоро узнаем, а пока слушай дальше. Я тогда был в прострации, поэтому подробности происходившего плохо помню. Тупо сидел на ступеньках, не желая никого видеть и слышать. Слезы застилали глаза.

Сыщик нахмурился, спросил подозрительно:

– Откуда тогда ты знаешь, как Валентина делала укол? Если мы с тобой, как ты говоришь, в это время на крыльце об Андропове говорили?

– Мне Ленка рассказывала. Хотя и была не в себе, ей было очень хреново. И Валентина потом подтвердила ее слова, уже после ее смерти. Кстати, ее удар по щеке этой рыжей толстухе я слышал хорошо. И ее фразу при этом: «Сука, это ты убила ее!» Жанка, помню, бежала через две ступеньки наверх, схватившись за щеку, рыдая навзрыд. У твоей жены сильная рука. Она молодец.

– Согласен, – кивнул Стас. – Если уж разозлится, лучше не попадаться под руку. Мало не покажется. Хотя сейчас это, увы, в прошлом.

Словно не расслышав грусти в последней фразе бывшего одноклассника, Макс продолжал:

– После этого у меня никаких сомнений не осталось в том, что Лёвик и Жанка заодно. На пару замыслили убийство и осуществили его. Но Валентина, видимо, не собиралась молчать, сказала, что пойдет куда надо. И всем всё расскажет. Храбрая женщина.

– И поплатилась за это! – обреченно произнес Стас.

– Вот именно.

– Где ты так искусно научился пьяного изображать?

– Не беги впереди паровоза! – урезонил Стаса журналист. – Видимо, Жанка пожаловалась Лёвику, что Валентина ей врезала. Тот вне себя от злости побежал на кухню. Даже фотоаппарат свой забыл на журнальном столике.

– Он побежал за ножом! Погоди, – прошипел Стас, сжав кулаки, – ты все это видел и не остановил его?! Ты догадывался, зачем он взял нож…

– Я не видел никакого ножа! Не забывай, что я в эти минуты был в прострации, как сомнамбула. Всё видел, но не придавал ничему значения. Для меня жизнь как бы кончилась, всё было по барабану.

Стас вспомнил себя в подобные минуты. Ему тоже было наплевать, кого убьют следующим. Главным было то, что он не сумел уберечь, защитить от рук убийцы единственного близкого человека. Все остальное отошло на второй план. Какое он право имел сейчас что-то требовать от Макса?

– Извини, здесь мы друзья по несчастью.

– Вот именно, – щелкнул пальцами журналист. – Ты говоришь про самосуд. Попробуй сам удержаться от мести. Лёвик твою Валентину… кухонным ножом. Похоже, и тебя задумал убрать с дороги. Сейчас ты точно знаешь это. Попробуй удержаться и не убить. Я не удержался и не жалею… А ты все-таки попробуй! Может, получится?

Что на негативах?

Стасу вдруг захотелось выпить водки. Полстакана как минимум.

– Погоди, что-то я не возьму в толк, если ты был в прострации, как говоришь, и тебе всё по барабану, то когда в твоей голове созрел план притвориться пьяным? И тем самым выяснить, что произошло…

– Когда ждал Лёвика на кухне… в засаде… с его же фотоаппаратом. Они с Антоном унесли тело Ленки, я еще им тогда подыграл, даже на четвереньках пополз за ними. А что? Для убедительности очень даже.

– Помню, видел, – отреагировал сыщик.