Че-т меня клинит уже, надо выдохнуть.

Старик поглядел на протянутую Софкину лапку с легким удивлением — может, по правилам местного этикета тоже старшинство в таких ритуалах соблюдается. Но потом все-таки пожал ее.

— Тогда договорились.

— Бать, раз все путем, может, я тогда пойду? У меня там работы — непочатый край, — пробасил Митька. Переговорный процесс его успел порядком задолбать.

— Тык я ж тебя не держу, сына, — отозвался старик, — ступай себе с богом, занимайся. Я щас этим гаврикам их хоромы покажу да к тебе отправлю. За ценными указаниями.

Митя хохотнул.

— Это уж точно. Как вам вообще наша усадебка, ребзя?

Мы с Софкой переглянулись и наперебой заговорили:

— Шик, блеск, красота!

— Смотришь вокруг — и на душе привольно делается!

— Точно-точно! Как раньше говорили, мол, дом — полная чаша!

Митька хитро улыбнулся.

— Ох как расхвалили-то! Что ж, теперь ваша обязанность — следить за тем, что эта чаша полна была.

Я сразу скис. От Митькиных слов веяло нехорошим. Эксплуатацией рабочего класса, если говорить в точности. Повезет еще если эти предприимчивые плантаторы не нацепят нам кандалы на лодыжки.

Надеюсь, Софа понимает, что делает. В этой ситуации нам только и остается, что полагаться друг на друга.

Раз уж вас вместе поселили, то рано или поздно вы друг на друга положитесь. Во всех смыслах, попомни мое слово!

Может, хватит?

Знаешь, как говорится, дружок? Однажды я пытался обойти быдло в переулке… но от себя не уйдешь!

А я и не ухожу. Да, деваха симпатичная! И что с того? Неужто я, советский гражданин, не смогу сдержать свои низменные порывы, недостойные строителя коммунистического будущего?

Первый этаж дед показал только мельком, но я и за две минуты понял, что усадьбу сладили на совесть. Оборот “строили на века”, может, и заезженный, как моя несчастная кобыла, но иначе и не скажешь. Домик у старика и его семейства монументальный. Настоящее родовое гнездо. С камином в гостиной. Возле него наверняка очень уютно собираться долгими зимними вечерами, радио слушать или книжки читать. Огонь трещит, малышня пьет какао “Красный Октябрь”, взрослые тоже пьют, но уже что-нибудь покрепче…

Прямо идеальная картинка.

Снова я оказался прав — из глубины дома донеслись тонкие голоса — не то детские, не то подростковые. Митькины отпрыски, наверное — тут и правда жили несколько поколений.

Но поглазеть по сторонам никто не позволил. Дед времени не терял и живо проводил нас с Софией на второй этаж.

— Вот, — сказал он и открыл дверь в одну из комнат. — Тут Игорек жил, а теперь и вы будете.

Мы с Софой осторожно ступили внутрь. Старик не слукавил — комната просторная, чистая… но возникло от нее такое ощущение, какое всегда бывает, когда попадаешь в место, где давно никто не задерживался. У таких мест запах особый. Вроде бы ничего из ряда вон — чуток пыли, немножко затхлости. Но все человеческое из него улетучивается. Зато меблирована комната толково.

Двуспальная кровать, широкое окно, через которое хоть солнечные ванны принимай, массивный шкаф-гардероб. Вместо прикроватной тумбочки — сундук, расписанный хитрыми узорами. Он более уместно смотрелся бы на пиратском корабле. В каюте какого-нибудь мальца в соломенной шляпе.

— Обустраивайтесь. — сказал дед. — Через двадцать минут жду вас внизу, обедать будем. А потом с Митькой пойдете. Впереди осень, урожай собирать скоро, так что работы у вас будет полно.