|
Он посмотрел на меня, но старался, чтобы я этого не заметил. – И давно ты стал майором? – поинтересовался он. – Три дня назад. – Я не мог оторвать от него взгляда. Не верил собственным глазам. – Меня повысили чином благодаря умению вести себя за столом. Теодор сказал мне, что вы собираетесь вступить в армию. Разрешите спросить: в каком качестве? Вулф положил в рот очередной чернослив. Выплюнув косточку, ответил: – Солдатом. – В пехоту? В парашютные войска? Стать одни из командос? Или водить «джип»?.. – Хватит Арчи! – Тон у него был резким, а взгляд злым. Он положил ложку. – Я намерен убить несколько немцев. В 1918 году я убил мало. По какой причине ты оказался здесь – думаю, тебе дали отпуск перед отправкой за океан, и сожалею, что ты приехал. Я хорошо понимаю, какие физические трудности меня ожидают, но не желаю слышать от тебя никаких возражений. Мне они известны гораздо больше, чем тебе. Я сожалею, что ты приехал, потому что как раз сейчас мне приходится научиться отказу от собственных привычек, а твое присутствие только усложнит это дело. Поздравляю тебя с повышением в чине. Если ты останешься на ужин… – Нет, спасибо, – вежливо отозвался я. – У меня назначено свидание. Но спать я буду, если вы не возражаете, у себя в постели. Постараюсь не раздражать вас… – Мы с Фрицем ложимся спать ровно в девять. – Хорошо. Я сниму обувь внизу. Премного благодарен за заколотого тельца. Извиняюсь также, что стер пыль со своего стола и стула. Побоялся испачкать форму. У меня отпуск на две недели. – Надеюсь, Арчи, ты понимаешь… Я вышел, не дослушав его. Если бы я хоть на секунду задержался, то остался бы без крыши над головой. Глава 4 На углу размещалась закусочная «У Сэма», куда я и вошел. Прежде всего я позвонил полковнику Райдеру, доложил, что прибыл и приступил к выполнению задания, а уж затем сел за столик, заказав тушеное мясо и два стакана молока. Пока я ел, я размышлял о создавшейся ситуации. Она была не только сложной, но и, вполне возможно, неосуществимой. Мне было совершенно ясно, что произошло: Вулф на некоторое время спрятал свои мозги в комод. Он не хотел ими шевелить, потому что в этом состояла привычная ему работа, в то время как быть на диете, выходить ежедневно из дома, идти быстрым шагом, готовясь прикончить с десяток немцев, было актом героическим. Мысль об этом настолько запала ему в душу, да еще при его упрямстве, что разубедить его представлялось делом безнадежным. Придя к такому выводу, мне следовало бы забыть о нем и, забрав свои чемоданы направиться на Гавернорс Айленд, если бы не две вещи: во первых, я уверил генерала, что знаю, как с Вулфом справиться, и во вторых, похоже было, что он, если я его не оставлю, сначала прикончит самого себя. Коли бы хоть одна клеточка его мозга была в рабочем состоянии… Нет, нечего об этом и мечтать. Я решил было искать помощи либо у Марко Вукчича, либо у Реймонда Плена, у Льюиса Хьюитта или даже у инспектора Кремера, но быстро сообразил, что это ничего не даст. От любой попытки уговорить или убедить его он станет только более упрямым, поскольку не желает мыслить. Единственное, что можно сделать, – это исхитриться и устроить так, чтобы заработал его мозг. Из опыта я знал, насколько это трудно, а ведь прежде он никогда не был в таком состоянии, как нынче. Более того, помехой служило и мое двухмесячное отсутствие, ибо я понятия не имел, кто к нам обращался или пытался обратиться и имеют ли место какие либо события. |
