Он трижды позвал ее по имени, но все напрасно. Тогда он зашел и растолкал ее. Донна перевернулась на спину, подтянула одеяло и сказала, что сейчас идет. Он вернулся к себе.

Хозяин приехал в восемь тридцать. Фрейзер видел, как он идет к ней в будку, играя желваками, побурев лицом, и слышал, как они скандалили. Слов он не разобрал. Потом хозяин выкатился от нее, отпер черный ход и скрылся в кухне, хлопнув дверью.

В пятнадцать минут десятого Фрейзер снова пошел к Донне. Она спала. Он схватил ее за руки и посадил. Она смотрела на него мутным взглядом, будто впервые видела. Наконец проснулась.

— Вставай! Вставай, мы уезжаем, киса.

Она зевнула.

— Ладно, ладно. Ты слышал, как он орал? Я сказала ему, что уволилась.

— И снова заснула. Вставай, черт возьми!

Она надула губы.

— Ну хорошо, пожалуйста, сделай одолжение.

— Выйди, мне нужно одеться.

Он снова пришел без пятнадцати десять и застал ее в купальном халате. Она что-то стирала в раковине.

— Ты еще не готова?

— Я через минутку. Это нейлон, он быстро сохнет.

— Ты собралась?

— Еще нет. Куда ты так торопишься? Разве мы едем на время?

— Мне не терпится поскорее уехать.

В пять минут двенадцатого она вышла из будки с большим синим чемоданом и красной шляпной коробкой в руках. На ней был светло-серый свитер, синие слаксы и сандалии. Волосы покрывал серо-белый шарф. Он вынужден был признать, что недооценивал ее.

Она робко подняла на него глаза:

— Я, кажется, готова, Стэн.

— Надо думать. Давай понесу чемодан.

— Разве ты не вызовешь такси?

— Здесь идти-то всего полмили.

Хозяин стоял на пороге кафе и глазел на них. Как только они прошли мимо, плюнул им вслед, повернулся и ушел обратно.

— Наверное, ты плохо обо мне думаешь, — сказала она.

— Почему?

— Из-за вчерашнего. Мне не следовало тебе этого позволять.

— Ничего я не думаю. Донна, я считаю, что у нас с тобой так все и должно было быть.

Вздохнув, она взяла коробку в другую руку. Коробка больно врезала ему по ноге.

— Ой, извини. Послушай, Стэн, я так рада. Я боялась, что ты подумаешь что-нибудь плохое.

— Перестань, киска. — Он прибавил шагу.

— Блин, какие у тебя длинные ноги.

Он смотрел вперед и уже разглядел рекламу над зданием: красный неоновый ромб со словом «Эйс» внутри.

В девять часов утра, когда доктор Дилби пришел в палату Кэтрин Аллер, Джемисон уже был там.

— А вы опять здесь! — воскликнул Дилби.

Джемисон поднялся:

— Доброе утро, доктор. Сестра сказала мне, что сегодня она открывала глаза.

— Посмотрим, посмотрим, — засуетился врач. Он снова стал орать ей на ухо, похлопывая кончиками пальцев по ее щекам: — Кэтрин! Кэти! Проснись! Иногда они реагируют, если угадать с именем, — объяснил он Джемисону.

Кэтрин Аллер открыла здоровый глаз. Джемисон подошел поближе. Глаз был ни голубой, ни серый и без всякого выражения, будто это был глаз рыбы.

— Вот хорошая девочка, — обрадовался доктор. — Замечательная! Теперь давай поднимем руку. Вот эту, правую. — Он дотронулся до ее руки. Рука поднялась. — Теперь опусти ее, детка. Вот так! Отлично! А сейчас подними левую руку. Молодец! Сестра, принесите стакан воды.

Сестра сбегала за водой. Дилби одной рукой приподнял больную за спину, а другой поднес стакан к ее губам.