Через полчаса надпись была готова.

– Получилось, Ян! – восторгался Алим, стирая платком с покрасневшей кожи остатки чернил. – Тебе нравится?

– Еще бы! Я же говорил, что все будет нормально. Ты – талант!

Надпись действительно получилась красивой. Буквы кириллицы юный художник исполнил в стиле арабского письма – округлыми, с витиеватыми хвостиками и жирными точками сверху.

– А Екатерину набьешь? – огорошил вопросом Бобовник.

– Как это? – не понял Агишев.

– Ну, имя и фамилию – «Катя Лоскутова».

– Зачем тебе?

Ян вздохнул:

– Нравится она мне.

– Катя многим нравится, – снова заулыбался художник. – Не переживай, набью. Показывай, куда…

На следующий день – ровно через двое суток после разговора в штабной землянке – партизаны проводили Бобовника и Агишева в село Бахчи-Эли. Приятели подобрали для похода простенькую одежду, в карманах лежали оформленные в немецкой комендатуре месячные аусвайсы. Попрощавшись с группой сопровождения, молодые люди отправились дальше по лесистому руслу мелкой речушки и вскоре вышли на извилистую сельскую улицу.

– Нам туда, – Агишев махнул рукой на северо-восток. И, глянув на бледного связного, посоветовал: – Ян, держись естественно. Мы с тобой обычные сельчане из соседней деревушки…

День был субботний, на небольшой площади в центре Бахчи-Эли традиционно бурлил рынок. Жители окрестных деревень несли сюда излишки овощей, фруктов, старую одежку, обувь, домашний скарб. Кто-то торговал за новые деньги, «рейхсмарки», кто-то выменивал свой товар на чужой. В общем, жизнь на площади кипела, и если бы не курсировавший по периметру немецкий патруль, выборочно проверявший у сельчан документы, то Ян подумал бы, что война этих мест не коснулась.

Нырнув в людской муравейник, партизаны с легкостью затерялись в толпе, однако по сторонам посматривали и держали ухо востро.

– Глянь вон туда, – кивнул на край площади Агишев. – Видишь белое здание с немецкими флагами над крыльцом?

– Что это?

– Комендатура. Старайся рядом с ней не появляться. Да и вообще здесь, на площади, в будние дни делать нечего. Здесь только по субботам толчея.

– А где проходят встречи с нашим человеком? – любопытствовал Бобовник. Ему не терпелось узнать самое главное и поскорее убраться из опасного села.

– Подальше. Площадь нужно обойти справа. Иди за мной, покажу…

Они выбрались из толпы, юркнули в узкий проход между жилыми домами и оказались в соседнем проулке.

– Быстрее, пока нет никого! – командовал Агишев. – Здесь направо… Тут напрямки… А теперь по переулку налево. Запоминаешь?

– Пытаюсь.

– Старайся. В следующий раз пойдешь один.

Местом встречи оказался заброшенный амбар. Чтобы попасть внутрь, пришлось обойти кругом по трескучему прошлогоднему сухостою. Оставаясь чуть приоткрытой, широкая черная дверь вросла в землю. Протиснувшись в щель, ребята вошли в сумрачное нутро, пахнущее навозом, пылью и перепревшей соломой.

– Когда будешь идти через село к амбару, не забывай посматривать по сторонам и особенно назад, – наставлял Агишев. – Не дай бог привести за собой хвост.

– Понятно.

– Нашего человека зовут Ильяс, он частенько пасет коз возле этого амбара.

– Он тоже из крымских татар?

– Да. Сухощавый пожилой мужчина лет шестидесяти с седой бородой. Ильяс курит длинную прямую трубку и опирается на палку из темного дерева.