– Почему вам так кажется?

– Лоуренсу Гонсалвеш… это имя преследовало меня, буквально не давало покоя, но я не понимал почему. И вот теперь оно кем‑то удалено из компьютера.

Владелец помещения открыл дверь и впустил нас. Жожо сел в кресло своего отсутствующего приятеля. Мебели в офисе было немного – стол, еще одно кресло и шкаф для документов. В шкафу находились четыре папки и три пустых ящика. Папки были старыми, с делами еще прошлого года. Карлуш изучал содержимое стола. Жожо с места не сдвинулся.

– Когда вы видели его в последний раз, у него была работа? – спросил я.

– Он говорил, что работа у него всегда имеется, – сказал Жожо. – Жаловался он лишь на то, что ему за нее не платят.

– Но здесь только старые дела.

– И стол совершенно пуст, – сказал Карлуш.

Я отодвинул шкаф от стены. За шкафом ничего не было. Я осмотрел заднюю стенку шкафа. Карлуш подошел к двери.

– Там за дверью что‑то есть, – сказал он.

На двери, прикрывая почти всю ее, висела большая киноафиша – схватка человека с огромным медведем.

– Он был без ума от этого фильма, – сказал Жожо, – и все твердил фразу из него.

– Какую же? – поинтересовался Карлуш.

– «Этого медведя я одолею».

Мы засмеялись.

– Шутник он, Лоуренсу, – сказал Жожо.

– Простучи‑ка в эту дверь, Карлуш, – сказал я.

По краям двери была пустота, но в середине она казалась плотной.

– Сними афишу!

За афишей обнаружилась панель. Карлуш снял ее. В дверь был вделан ящик.

– Похоже на потайной, – сказал Жожо.

– Вам лучше выйти, – сказал я ему. Выйти он не захотел. – Для вашей же безопасности, – добавил я.

– Если это и есть тот медведь, – сказал он, направляясь к двери, – то попробуйте вы его одолеть.

На стенке ящика Гонсалвешем было написано: «Оливейра – Родригеш». Без всяких разъяснений. Открыв ящик, мы поняли, в чем дело. Доктор Акилину Оливейра являлся заказчиком слежки за Мигелом Родригешем. В ящике находились три толстые папки, в которых были зафиксированы отчеты о каждом действии Мигела Родригеша, начиная с 30 августа прошлого года и вплоть до 9 июня нынешнего. Девять месяцев плотной слежки. В последние три месяца сыщиком были пропущены лишь три дневных посещения пансиона «Нуну».

– Ну, что ты там нарыл? – спросил я.

– Фотографии. Снимки девушек на улице, а на обороте – даты. По всей вероятности, это девицы, которых покупал Родригеш. Взгляните‑ка.

– Все они блондинки.

– Явное предпочтение.

– А эта последняя?

– Катарина Оливейра.

Меня пробрала дрожь. Карлуш посмотрел на меня.

– Остается только удивляться, – сказал я, – что за человек этот Оливейра, если он использует собственную дочь в качестве приманки.

– Не собственную.

Я закрыл руками лицо и безмолвно и неподвижно просидел так минут пять. Когда я отнял руки, все вокруг было как в тумане, словно осень неожиданно уступила место зиме.

– Со мной поделитесь? – спросил Карлуш. Он сидел напротив и выглядел очень молодым и беззаботным.

А я думал о том, что еще не поздно остановиться – уничтожить папки, уйти; еще не поздно принять версию суда, поверить в нее и заняться очередными делами. Но я не мог. Мне нужно было удостовериться, что Луиза не участвовала в интриге.

– И что нам теперь делать? – спросил Карлуш, чувствуя, что настало время принимать решение.