– Где это все происходило?

– Аппаратов у нас три. Один в гостиной и два – в кабинете у сеньора Родригеша. Еще один – для факсов.

– Вы оставляли его одного?

– Конечно оставляла. Не могу же я тратить полчаса, наблюдая за работой телефониста!

– Полчаса?

– Ну, может быть, поменьше.

– Он приехал на фургоне?

– Нет, никакого фургона с ним не было.

– Вы на полчаса оставили его одного в кабинете?

– Нет. В кабинете – только минут на пятнадцать.

Я показал ей фотографию Лоуренсу Гонсалвеша.

– Взгляните, это он?

Она вгляделась в фотографию, и лицо ее выразило изумление.

– Он поседел, – сказала она, – но это он.

По Маржинал мы проехали к тюрьме Кашиаш и припарковались под пристальными и любопытными взглядами нескольких человек в тюремных робах, следивших за нами из‑за решеток.

Мы расположились в комнате для свиданий, и охранник привел заключенного. Тюремный режим не слишком изменил внешность Мигела Родригеша. Правда, он сбросил килограммов пятнадцать, и лицо его было грустным, а взгляд тусклым. И конечно, он утратил лоск и элегантность.

– Если вы насчет той истории с генералом Машаду, – не садясь, предупредил он, – то говорить без адвоката я не буду.

– Это все дела испанские, – сказал я, – а мне нужна ваша помощь, чтобы разобраться с некоторыми датами.

– Теперь даты для меня значения уже не имеют, – отозвался он.

– Эта сможет вам помочь.

– Или не сможет, – сказал он.

– Было ли вам известно, что в течение девяти месяцев и до вашего ареста за вами велась слежка?

– Полицейскими?

– Нет, частным детективом.

– Кто его нанял?

– К этому мы еще вернемся.

– Ну, – задумчиво протянул он, – могу сказать, инспектор, что ни о какой слежке я не знал.

– У вас два офиса. Один над банком, на верхнем этаже здания на Ларгу‑де‑Дона‑Эштефанья, а другой – на Руа‑ду‑Оуру.

– Да, верно.

– Пять месяцев назад вы обычно старались проводить послеобеденное время пятницы в Байше. По какой причине?

– К концу недели хотелось уединения.

– Означает ли это, что вы приглашали туда женщин?

– Я ожидал вопросов о датах.

– К ним мы вскоре подойдем.

– Жорже Рапозу посылал мне в офис девочек.

– А что заставило вас посещать пансион «Нуну»?

– Скука, – отвечал он. – А в пансионе дело было налажено.

– Вы приглашали женщин всегда исключительно на Руа‑ду‑Оуру?

– Это была моя личная контора. Без секретарей. Если требовалось подписать бумаги, секретарь доставляла мне их туда. По пятницам это было мое рабочее место.

– И оно всегда являлось таковым?

Последовала продолжительная пауза.

– С тех пор, как погиб мой брат, – сказал Родригеш. – Офис принадлежал ему. Я не захотел освобождать его. Занял офис сам и…

– Когда все это происходило?

– Он погиб в первый день тысяча девятьсот восемьдесят второго года, – сказал Родригеш, и лицо его, и без того печальное, посерело. – Вскоре после этого все и началось.

– Что именно?

– Девушки. При Педру ничего подобного я не делал.

– Кто был юристом компании в это время?

– Юристом? – переспросил он, по‑видимому удивленный.