— Нет, — американец вздохнул и покачал головой. — Не буду врать, не я. Я был просто её другом, которому она обо всем рассказывала. Но, не скрою, мне все время хотелось попробовать, настолько вкусно она об этом рассказывала.

Блондинка поглядела на него с той иронией, за которой чаще всего прячется готовность уступить — прежде всего, собственным желаниям.

— И ты хотел бы попробовать это со мной?

— А ты была бы против? — вопросил американец. — По-моему, санобич, мы с тобой — люди взрослые и знающие, чего хотим. И пара из нас получится идеальная, а?

— Пара на одну ночь? — кисло усмехнулась блондинка. — За кого ты меня держишь?

— За самую сногсшибательную курочку в Москве! — ответил мистер Джонсон. — А может, и во всей России. А может, и во всем мире. Ты не думай, я не пристаю ко всем попало. Но ты… — он опять понизил голос до самого тихого шепота. — Если хочешь знать, ты из тех редких, очень редких девок, которым стоит взглянуть — и у мужика все встает. Есть в тебе это… не жар тела, это было бы слишком просто, а вот такая сокрушительная сексуальность, которая и мертвого из гроба поднимет, если на него пойдет твоя, эта, волна…

— Что ж… — блондинка размышляла, скорее для виду. — Ключи от конторы у меня с собой, ведь я все отпираю и запираю, прихожу первой и ухожу последней… А сплясать ламбаду на столе шефа было бы чем-то новеньким.

— Так поехали? — оживился американец. — Я возьму шампанского или чего ты хочешь. Завернем по пути в ночной супермаркет — и вперед! Навстречу самому сладкому мщению в твоей жизни! — расхохотался он.

Я уже доел все заказанное и решил, что мне пора удаляться. Чтобы не кидаться сломя голову вслед за американцем и его пассией, это выглядело бы слишком заметным. Недовольно поглядев на часы — мол, деловой партнер опаздывает, а больше я ждать не могу — я поправил бумаги, закрыл «дипломатик», вышел на улицу и, остановившись возле своей машины, закурил.

Американец и блондинка появились минут через пятнадцать. В руке у американца был объемистый пластиковый пакет — насколько я понял, они загрузились шампанским и прочим прямо в гостинице, в одном из тех маленьких роскошных «шопов», в которые превратились в наши дни бывшие филиалы «Березки» при бывших интуристовских заведениях. Я сел за руль и стал наблюдать, как они договариваются с частниками, дежурившими почти у дверей. Переговоры шли буквально несколько секунд: американец не торговался и дружелюбно махнул рукой первому же «возиле».

Я опять включился на прослушивание.

— Ленинский проспект, да? — переспросил водитель.

— Да, — сказала блондинка. — Чуть дальше Ломоносовского. Я покажу, где остановиться.

Они отъехали, я стартовал следом за ними. «Часы пик» давно миновали, машин было мало — по московским понятиям, во всяком случае — и двигаться было легко. Разве что, приходилось соблюдать осторожность, иногда чуть-чуть притормаживать и отставать, чтобы мои подопечные не заметили слишком плотно маячащую рядом с ними машину. Впрочем, они так были увлечены воркованием, устроившись на заднем сидении, что вряд ли обращали внимание хоть на что-то вокруг. Заметить мог только шофер, поневоле обязанный проявлять бдительность и внимание ко всему, происходящему на дороге. Но если шофер и понял, что за его пассажирами ведется слежка, то ему это было до лампочки. Советские люди давно привыкли к тому, что любой иностранец может стать объектом внимания особых служб, и недолгие годы свободы ещё не успели приучить их видеть в этом отступление от нормы.