К небольшому строению вели четыре деревянные ступеньки, на которых виднелись глубоко въевшиеся черные пятна, похожие на пятна плесени. Луч фонаря, установленного на минимальную яркость, чтобы не привлекать случайного внимания, скользнул по растрескавшемуся от времени дереву. Странно, здесь как будто чего-то не хватало. Впрочем, это же и не было настоящим святилищем. Ватанабэ поднялся по ступенькам к раздвижной двери. Судя по всему, обычно она закрывалась на замок, но сейчас была не заперта.

– Мидзуки-кун, подойдите сюда, пожалуйста.

Ответа не последовало.

– Мидзуки-кун…

– Нет, сэмпай, давайте уйдем отсюда. У нас ведь нет решения суда и ордера на обыск. Мы не имеем никакого права здесь находиться.

– Мы просто быстро посмотрим и уйдем.

– Сэмпай, давайте уйдем сейчас, – в голосе Мидзуки послышались умоляющие нотки, – сообщим об этом господину Номуре. Просто уйдем отсюда… этот запах, сэмпай… разве вы его не чувствуете?

– Это пахнут растения, Мидзуки-кун. Дзинтё: гэ. Им сейчас самое время цвести.

«Это ведь неправда. Дело вовсе не в растениях».

Он взялся пальцами за край двери и потянул ее: она открылась практически без усилия, бесшумно отъехав в сторону. Ватанабэ направил в клубившуюся внутри темноту луч света, а навстречу ему вырвалась удушливая волна запаха. Он невольно отшатнулся:

– Это…

– Может быть, какое-то животное забежало в сад и умерло. Кошка или…

Нервный шепот Мидзуки внезапно оборвался истошным визгом. Ватанабэ хотел повернуться к ней, но его удерживала какая-то сила. Он не сразу понял, что происходит. Ему вдруг перестало хватать воздуха, и, когда он попытался сделать вдох, в груди возникла резкая, обжигающая боль. На его шею была накинута веревка, которую кто-то медленно затягивал.

«Мидзуки-кун…»

Он хотел позвать ее, крикнуть ей, чтобы она спасалась, но из его рта доносился лишь слабый хрип.

– Вы встретитесь с Буддой, о-мавари-сан, – произнес у самого его уха спокойный, почти лишенный выражения голос. – Примите же вашу судьбу с достоинством.

Сквозь тошнотворную вонь разлагающегося трупа, извергающуюся из открытого «святилища», как из раскопанной могилы, он ощутил другой запах, которого здесь быть не могло, – нежный, загадочный, словно духи изысканной женщины. Но его пыталась задушить вовсе не женщина. Это было чудовище, притаившееся за стволом криптомерии. Оно лишь притворялось человеком. Ватанабэ отчаянно дернулся, пытаясь повернуть голову и ударить противника локтем, как их учили на занятиях в Полицейской академии, но тот превосходил его в силе и явно был готов к этому. К тому же на его стороне было существенное преимущество в росте.

«Просто дай мне посмотреть на твое лицо… я хочу увидеть тебя… я должен тебя увидеть…»

Его мысли путались, а сознание ускользало. Жгучая боль в груди усилилась, и ему хотелось расстегнуть форму, но руки отказывались его слушаться: они только немного приподнимались и сразу же бессильно падали.

«Мидзуки-кун…»

Какой же он дурак. Он так ничего и не понял. Сатоми вовсе не желала, чтобы он искал ее убийцу. Она вовсе не осуждала его. Она бы никогда не стала никого осуждать и тем более подвергать опасности. Даже предположить подобное было смехотворным. Ее лицо, смотревшее на него из сточной канавы, выражало лишь спокойствие – и ничего больше.