Но когда они съели оба салата и с аппетитом стали уплетать макароны, Кэти вдруг сказала без всякого перехода:

– Я беременна.

Питер отложил свою вилку и посмотрел на нее.

– Ты не шутишь?

– Нет, не шучу.

– Это… – Он знал, что должен сказать «Это чудесно», но не смог выдавить из себя второе слово. Вместо него он осторожно сказал «интересно».

Она заметно погрустнела.

– Интересно?

– Ну, я имею в виду, что неожиданно, вот и все. – Пауза. – Ты разве не… – Снова пауза. – Черт.

– Я думаю, это произошло в тот уик‑энд в коттедже моих родителей, – помолчав, добавила она. – Помнишь? Ты забыл…

– Я помню. – В голосе Питера чувствовалась легкая досада.

– Ты говорил, что сделаешь себе вазэктомию, когда тебе исполнится тридцать, – напомнила Кэти. – Ты говорил, что сделаешь это, если к тому времени у нас все еще не возникнет желания завести ребенка.

– Ну, я не то чтобы ужасно мечтал сделать это в свой день рождения. Мне все еще тридцать. И кроме того, мы все еще думаем, хотим ли мы иметь детей.

– Тогда почему ты сердишься? – спросила Кэти.

– Я… я не сержусь. – Он улыбнулся. – В самом деле, дорогая, я ничуть не сержусь. Просто для меня все так неожиданно, вот и все. – Он помолчал. – Значит, если это случилось в тот уикэнд, то какой у тебя сейчас срок? Шесть недель?

Она кивнула:

– У меня была задержка, поэтому я купила один из этих наборов.

– Так‑так, – произнес Питер.

– Ты не хочешь ребенка, – негодующе воскликнула она.

– Я этого не говорил. – Он попытался ее успокоить. – Я пока не знаю, чего хочу. – В этот момент в дверь позвонили. Питер встал, чтобы встретить гостей.

Не мытьем, так катаньем, подумал он, идя открывать дверь.

Питер и Кэти прождали еще три недели, взвешивая свои возможности, свои привычки, свои мечты. Наконец они приняли решение.

Клиника‑абортарий на Колледж‑стрит помещалась в старом двухэтажном кирпичном здании. Слева от нее располагалась, судя по вывеске с орфографической ошибкой, грязная забегаловка какого‑то Джо, где обещали вас накормить завтраком из двух яиц «как вы их любите». Справа – лавка торговца бытовыми приборами с выставленным в окне вручную намалеванным объявлением «Здесь ремонтируют».

А перед входом в клинику по тротуару взад‑вперед слонялись противники абортов с плакатами.

«Аборт – это убийство», – было написано на одном.

«Грешница, покайся», – гласил другой.

«У детей тоже есть права», – возвещал третий, возможно, написанный той же рукой, что и вывеска Джо. Скучающий полицейский, прислонившись к кирпичной стене, наблюдал за тем, чтобы пикетчики не нарушали порядок.

Питер и Кэти припарковались на противоположной стороне улицы и вышли из машины. Кэти посмотрела в сторону клиники и вздрогнула, хотя было не особенно холодно.

– Я не думала, что тут будет так много пикетчиков, – заметила она.

Питер насчитал восемь человек – трое мужчин и пять женщин.

– Здесь всегда ошивается с десяток протестующих.

Она кивнула.

Питер взял Кэти за руку. Она стиснула его ладонь и выдавила слабую, но храбрую улыбку. Они подождали, пока машины проедут, и перешли через дорогу.