* * *

На станции Малино все было готово к приему «пассажира». На платформе в штатском патрулировали шесть оперативников, на случай непредвиденных обстоятельств двери в здание вокзала со стороны платформы заблокированы. Поезд прибывал на станцию через восемь минут. Они едва успели, и Савин посчитал это большой удачей. После того как Пуляевский сбежал из дачного поселка, он поднял на уши всю московскую милицию. По его просьбе майор Кошлов связался с железнодорожной милицией и передал ориентировку на беглеца. Савин был уверен, что Пуляевский попытается уйти именно по железке, и не ошибся. А куда ему еще деваться? Свою машину он разбил о ворота и должен был сообразить, что на неисправной машине, даже если бы оперативники не знали номерного знака, далеко не уедешь. Разве что до первого поста ГАИ.

Но понервничать Пуляевский их все же заставил. Шестнадцать часов о нем не было ни слуху ни духу. За это время Савин успел хорошенько тряхнуть его жену, и она под нажимом призналась, что подозревала мужа в интрижке с Ингой, а впоследствии и в ее убийстве. Ее подозрения основывались на некоторых нестыковках. Во-первых, когда Эмма уезжала в санаторий, Инга ни словом не обмолвилась о том, что собирается уйти. Во-вторых, тщательно обследовав городскую квартиру, она предположила, что вещи собирала не сама Инга. Слишком много мелочей, о которых мужчины не думают, но которым женщины придают большое значение, осталось в квартире. И самое главное, Эмма нашла в комнате девушки квитанцию на настройку скрипки. Она отправилась в мастерскую и выяснила, что скрипка все еще находится у мастера. Эмма не могла себе представить, чтобы девушка уехала из Москвы, не забрав скрипку! Когда нашли тело девушки, версия мужа стала еще подозрительнее, но Эмма предпочла закрыть на все глаза, ведь ее муж стал таким заботливым, каким не был и в первые годы их супружеской жизни.

Пока Савин беседовал с Эммой, в поселок вернулся Якубенко. Сведения, переданные Зюзей-попрошайкой, оказались весьма ценными. Он вспомнил о мужчине с фото новую деталь: на рукавах белоснежной рубашки он носил черные запонки из оникса. Зюзя видел их, когда мужчина пытался обнять Ингу. Такие же запонки Савин видел на Пуляевском прямо перед побегом. Улика косвенная, но лишней ее не назовешь, а Савин подозревал, что в этом деле им понадобятся все возможные доказательства, так как Эмма не собиралась отдавать им мужа без боя. Как только улеглась первая шумиха, Эмма связалась с отцом Пуляевского, который оказался известным в Москве адвокатом. Запретить ей связываться с адвокатом капитан не мог, да и смысла в запретах не было, ведь рано или поздно родители все равно узнали бы о том, в какую передрягу попал их сын.

К вечеру пришел ответ от криминалистов, которым Савин отправил изъятые у Пуляевских брюки. Результат оказался таким, как и ожидал капитан: клочок ткани со Звенигородского шоссе признали идентичным с брюками, что не могло не радовать. Это была серьезная улика. Кроме того, криминалисты, вызванные из Москвы, сантиметр за сантиметром осмотрели дачный участок вместе с домом и в собачьей будке под дощатым настилом нашли жестяную банку, а в ней ключи от квартиры Ильи Манюхова. Савин предполагал, что именно Пуляевский забрал из квартиры все пленки и фотоснимки. Для чего Пуляевский оставил ключи у себя? Возможно, не найдя нужной пленки, собирался вернуться и продолжить поиски, но это еще предстояло выяснить.

Доказательств того, что убийства совершены на дачном участке, криминалисты не нашли, но Савин надеялся узнать это от самого убийцы. Он не сомневался, что схватит Пуляевского. Также он не сомневался, что сумеет его разговорить, несмотря на отца-адвоката, главное – найти беглеца.

К полуночи надежда на положительный исход дела начала таять. На городской квартире Пуляевский не появился, на заводе его тоже не было. Савин выбил людей, чтобы опросить всех друзей и знакомых Пуляевских и предупредить о необходимости срочно связаться с Краснопресненским РУВД, в случае если беглец появится у них, но результатов не добился.