— Джулия, мне это неприятно.

— Не будь смешным.

— Ну, я тебя просто дразнил, я не думал...

— Это было моей ошибкой. Мы должны были сохранить способность подтрунивать друг над другом.

— Это было нетактично с моей стороны.

— Мы не должны быть нетактичными друг к другу. Забудем это. Что ты хочешь теперь делать?

— Этого я пока не знаю.

— Куда мы можем с тобой пойти?

— Мы можем вернуться в отель. Ты, наверное, здорово устала.

— Не особенно.

— Ты же совсем не спала, да и прошлой ночью спала не очень хорошо. Разве ты не устала?

— Очень — но я не сонная. Мне не верится, чтобы я могла заснуть. А ты устал?

— Нет.

— Ты хочешь обратно в отель?

— Нет.

Он закурил новую сигарету. Она взяла ее у него и затянулась. Он сказал, пусть она оставит ее у себя, а сам закурил другую.

— Мне кажется, нам стоит узнать все, что можно, о Уошберне. Если он такой важный человек, как говорил Люблин, его имя должно часто мелькать в заголовках газет. Мы могли бы провести час в библиотеке. У них там есть «Нью-Йорк Таймс» на микрофильмах, да и каталог тоже. Пожалуй, это стоит часа работы.

— Хорошо. А ты знаешь как туда попасть, к библиотеке? Он уже пользовался однажды библиотекой во время подготовки к экзамену на степень адвоката и еще помнил, где она находится. Они не могли найти такси. Утренняя толчея на улицах уже началась и такси просто не было. Тогда они пошли вдоль Тринадцатой улицы, чтобы попасть на автобус в центр.

— Так как Карл умер, осталось одним человеком меньше, который знал, как мы выглядим. Люблин — единственный, кто может опознать нас.

— Ты в шоке, да?

Он посмотрел на нее.

— Из-за Карла.

— Потому что я убил его?

— Да.

— Но с другой стороны, меня беспокоит то, что я не убил Люблина. — Он отбросил сигарету. — Я просто должен был это сделать.

— Ты не мог сделать этого.

— Просто мне нужно было один раз сильнее ударить его. Потом я бы смог внушить себе, что я не хотел убивать его, что это было просто неосторожно с моей стороны и слабостью с его. Тогда не было бы никого, кто мог начать охоту за нами, и нам было бы нечего бояться. Это было бы наилучшим решением.

— Но ты не мог сделать этого, Дэви.

— Пожалуй.

Его трижды арестовывали. Один раз его обвиняли в том, что он имел отношение к получению взятки крупным должностным лицом из городских властей. В другой раз его подозревали в хранении наркотиков. Кроме того, его поймали во время облавы на игроков в кости и арестовали за участие в запрещенных азартных играх. И каждый раз обвинение отпадало за отсутствием улик, и Уошберн оказывался на свободе. В одной из статей «Таймс» сообщала, что во время Второй Мировой войны Уошберн два года провел в тюрьме за укрывательство. В тридцатые годы он тоже не раз побывал за решеткой за членовредительство, а в 1937 году с него было снято обвинение в убийстве.

Остальные сообщения о нем были краткими. Он внес большую часть фонда на предвыборную кампанию республиканского депутата городского совета Нью-Йорка. Было упомянуто еще об одном политического плана пожертвовании и о том, что он держал покров над гробом какого-то другого политика.

В общем, виделся образ человека шестидесяти лет, который до войны сумел выбиться из нижних рангов гангстерской иерархии и постепенно занять положение сомнительно-респектабельное. У Уошберна были обширные деловые интересы и политические связи. Он был человеком важным и явно процветал.