После завтрака я отправился через луг в «Пайдал», а Сэм тем временем опрашивал соседей. «Вы не видели, кто заходил к нам домой вчера днем?» Особых надежд на успех этого опроса я не возлагал: в такой деревне, как наша, тотчас же заметят чужака, но своих не замечают, будто они невидимки.

Я сказал Элвину, что пришел выяснить кое-какие подробности о предстоящей игре. У него был рассеянно-задумчивый вид, но он сообщил мне все, необходимые сведения.

— Ну что, нашли щенка вашей девочки?

— Да.

Элвин посмотрел на меня с изумлением.

— Вот и хорошо. Я рад.

— К несчастью, он был мертв.

Элвин явно ждал дополнительных объяснений, но я не спешил удовлетворить его любопытство.

— Мертв?— наконец переспросил он недоуменно.— Где же вы его нашли? И что с ним случилось?

— Сэм нашел его на склоне холма, выше нашего дома. Там, говорят, водились кролики. Щенок сунул голову в старый проволочный силок, петля затянулась, и он задохся.

— Престранная история.

— И самое странное — как он сумел выбраться из дома. Мы оставили его в кухне, где окно было приоткрыто лишь наверху. Он не проскользнул у вас под ногами, когда вы входили?

— Я видел, как вы все укатили на машине еще до обеда. Поэтому я не заходил, дружище, только бросил записку в почтовый ящик.— Его чуть навыкате глаза внимательно следили за мной.

— Кто-то его выпустил,— сказал я.— Все это, конечно, чистейшая случайность.

— Возможно, и так.

— Я не совсем вас понимаю.

— Если уж говорить начистоту, Джон, ваш рассказ звучит не вполне убедительно.

— Но ведь Сэм нашел…

— Не спорю, может, и нашел, дружище. Но откуда там силок, в наши-то времена? И как щенок изловчился сунуть в него голову?

Высказанные им сомнения в моей правдивости смутили меня; и не только смутили, но и обозлили; как и всякого в подобной ситуации. Я подозрительно уставился на Элвина.

— Может, кто-нибудь поймал его, придушил и бросил на холме?— сказал он.

— Как? Прямо днем?

— Трудно ли было спрятать его под одеждой? Ведь он такой крохотуля.

— Это просто невероятно…

— Может, это и полный бред. Но когда кругом творятся такие ужасы, начинаешь пугаться собственной тени.

— Понимаю вас. Страшно даже подумать,— медленно произнес я,— что в нашей деревне живет опасный маньяк.

Элвин хотел что-то сказать, но передумал; на его лице изобразилось почти комическое отчаяние.

— Как бы то ни было,— продолжал я,— ваше предположение может послужить отправной точкой для расспросов Сэма.

— Сэма? Ах да, вашего сына. Что он задумал?

— Обойти всех соседей; а вдруг они заметили, кто заходил к нам в дом вчера. Кроме вас, естественно.

У меня не хватило нахальства спросить Элвина о его брате, хотя Берти — единственный, кто мог испытывать желание отомстить Коринне.

От Элвина я направился в Замок. Как в самое первое утро, когда я искал останки кукушки, Вера прогуливалась по лужайке перед их великолепным домом. Я заколебался. Мы не виделись с той ночи, когда сидели на траве недалеко от леса. Я вдруг почувствовал сильное смятение, стало так трудно дышать, словно я очутился в разреженной атмосфере. Мне почему-то казалось, что за это время она сильно изменилась, даже внешне, но от нее, через лужайку, веяло все тем же загадочным обаянием. «Глупый старый романтик,— шепнул я себе.— Вера — индианка, но при всей своей красоте она не мифическое существо, а земная женщина, уставшая от жизни, уставшая, вероятно, от мужа, способная увлечься любым мужчиной, который появится на ее горизонте».