|
Что, строго говоря, тоже было недалеко от истины. После этого он встал и то ли отряхнул штанины, то ли вытер о них покрытые липкой слизью ладони. Гарин осмотрелся. Небо на востоке только начало розоветь, значит, он отсутствовал не больше двадцати минут. Небо на юге, сектор которого был виден между облюбованной сталкерами пятиэтажкой и соседним зданием, тоже на глазах меняло цвет. Только не на розовый, а на темно-лиловый с уклоном в фиолетовый. С минуту пронаблюдав за восходом южной зари, Олег кивнул своим мыслям. Этот неожиданный элемент замечательно вписывался в его план. Оставалось только надеяться, что доблестный опер спросонок окажется чуть менее бдительным, чем обычно. Столяров проснулся от первого толчка, раскрыл глаза и едва заметно кивнул, увидев приложенный к губам указательный палец. — Тихо, — шепнул Гарин. — Пошли. Михаил не стал задавать вопросов «куда» и «зачем», просто бесшумно поднялся с кровати, зашнуровал ботинки, накинул куртку и вышел из квартиры вслед за Олегом. Лишь на лестнице он спросил вполголоса: — Что стряслось? Гарин, обогнавший спутника на полпролета, поднял к нему бледное лицо и только мотнул головой: — Это видеть надо. — Что-то с «венцом»? — насторожился Столяров. Вместо ответа Олег громко вздохнул и ссутулился, радуясь, что Михаилу видна только его спина. Контролировать выражение лица намного сложнее. Особенно когда сердце стучит в груди так, словно кто-то перевел рычажок с одиночного боя на автоматический и в каждом его ударе тебе слышится «Убей!». Убей существо, которое, не задумываясь, убьет тебя и перешагнет через труп, лишь бы все было в порядке с его драгоценным «венцом»! По пути к баскетбольной площадке Гарин обогнал Столярова еще на пять шагов, обеспечивая себе пространство для нехитрого маневра. Возле стойки со щитом он изобразил замешательство, метнулся в одну сторону, в другую и, сделав петлю, встал лицом к Михаилу. Тот, как и следовало ожидать, остановился в паре шагов от Олега и требовательно спросил: — Ну! Олег снова вздохнул — смесь раскаяния и печали — и, шмыгнув носом, попросил: — Отдай пистолет. — Что?! — Лицо Столярова перекосило от подобной наглости. — Отдай, — жалобно повторил Гарин. — А то ты убьешь меня, когда узнаешь. — Да я тебя… — Михаил задохнулся от возмущения, затем рванул пистолет из-за пояса и сунул его рукояткой вперед в протянутую ладонь. — Держи! Но если что-то не так с «венцом», я тебя и без пистолета… — Я знаю, — кивнул Олег и пробормотал: — Амударья пятнадцать. — Чего пятнадцать? — Ничего. Тебя в детстве дразнили жадиной? — невпопад спросил Гарин. — Не думаю. — А говядиной? — Меня вообще не дразнили. Я всегда крепкий был. Здоровее сверстников. — Крепкий… — повторил Олег. |
