В моих предшествующих книгах о судье Ди он всегда изображался как всемогущий, непогрешимый человек, неизменно одерживающий верх над представшими перед ним преступниками. В этой книге я постарался показать обратную сторону медали, подчеркнув серьезную опасность, какой подвергался судья в случае ошибки. Следует помнить, что почти абсолютная власть и полное превосходство судьи над теми, кого доставляли к его судейскому столу, — все это было лишь временным. Славу судье принесла не его должность, она проистекала из престижа самой власти, представителем которой он временно являлся. Закон был нерушим, но и отстаивающий его судья не был неуязвимым; судьи не могли претендовать на иммунитет или какие-то особые привилегии только из-за своей должности. Они были, так сказать, субъектами, существовавшими на протяжении веков китайского юридического принципа фань-цзо, «обратного наказания», который предполагает, что человек, ложно обвинивший кого-либо, подвергается тому же наказанию, какое понес бы обвиненный, в случае если обвинение оказалось бы правильным.

Для этого аспекта дела госпожи Лу я использовал некоторые детали из романа «Уцзе тянь сыда циань». В то же время я старался удовлетворить вполне обоснованное желание некоторых читателей, чтобы показать, что слабый пол играл значительную роль в жизни судьи Ди.

Что касается истории Юй Кана и барышни Ляо, то следует заметить, что хотя китайцы всегда очень терпимо относились к добрачным сексуальным связям мужчины, это не распространялось на будущую жену.

Причина этого, вероятно, заключалась в следующем. Если отношения с куртизанками и незамужними женщинами были личным делом мужчины, то его брак считался делом, затрагивающим интересы всей семьи, в том числе и предков, которым об этом торжественном акте следовало сообщить во время надлежащей церемонии.

Заключение же союза до того, как о нем официально сообщалось предкам, считалось серьезным их оскорблением, свидетельствующим об отсутствии почтительности к старшим. А китайцы с незапамятных времен относили непочтительность к родителям, как к живым, так и к мертвым, к юридической категории бу дао — «непочтительных преступлений», которые предусматривали смертную казнь в одной из самых жестоких форм.

Поклонение предкам было краеугольным камнем в религиозной жизни китайцев. В каждой семье имелся собственный домашний алтарь с деревянными табличками, в которых, как предполагалось, пребывают души покойных членов семьи. Глава семьи сообщал этим душам о всех важных событиях в семье и регулярно приносил им в жертву пищу. Таким образом, покойные продолжали участвовать в деятельности живых и единство семьи преодолевало барьер между жизнью и смертью. Этим и объясняются события, изложенные в главе 21.

Почитание предков было также одной из причин того, что осквернение могилы юридически считалось тяжким преступлением. Раздел CCLXXVI китайского Уголовного кодекса, действовавшего вплоть до установления республики в 1911 г., гласит: «Все лица, виновные в раскапывании чужой гробницы, в результате чего по меньшей мере один из находящихся там гробов становится виден, наказываются 100 ударами и высылкой навечно на расстояние 3000 ли. Любой человек, виновный в вышеупомянутом преступлении, который вскрывает гроб и обнажает лежащий там труп, наказывается смертью через удушение после обычного тюремного заключения».

Что же касается учителя бокса Лань Даогуя, то следует отметить, что китайский бокс — очень древнее искусство, целью которого является скорее укрепление физического и духовного здоровья человека, чем победа над противником. В XVII в. китайские эмигранты привезли это искусство в Японию, где оно развилось в знаменитую японскую систему самообороны дзюдо или джиу-джицу.