— Ваша каюта, — объяснил Роджер, — где нам накрыли стол.

Они пообедали жареными перепёлками, приготовленными на камбузе «Метеора», «который полностью перестроили, — сообщил Роджер, — ибо смрад от кухни покойного герцога внушал омерзение даже французам». Синяя скатерть была расшита золотыми королевскими лилиями; Даниель заподозрил, что прежде она служила флагом.

— Так теперь эта яхта ваша, Роджер?

— Пожалуйста, не опускайтесь до пошлых рассуждений, что кому принадлежит. Всем известно, что яхту захватили у Шербура, когда французы прошлый раз собирались на нас напасть. Король намеревался подарить её королеве, так что её немного подлатали…

— Кого, королеву?

— Яхту. Но затем оспа похитила её из этого мира — королеву, а не яхту. «Метеор» превратился в бесполезную игрушку, не стоящую денег на своё содержание…

— Вы получили её задаром?!

— Чума на всех пуритан с их низкой одержимостью тем, что сколько стоит! — взревел Роджер, потрясая перепелиной ножкой, словно палицей Геркулеса. — Существенно, что семье де Лавардаков яхта очень дорога. А в Дюнкерке сейчас находится сама Элиза де Лавардак. — Взгляд Роджера на мгновение стал рассеянным. — Надеюсь, то, что говорят про неё и про оспу, — неправда.

Даниель, чью единственную любовь оспа на его глазах разжевала и выплюнула, почувствовал сильнейшее желание сменить тему.

— Начинаю понимать. Виги считаются партией Банка и войны. Банк, по слухам, идёт ко дну, а война застопорилась.

— Учтите. — Роджер вновь назидательно потряс перепелиной ножкой. — Банк расцветёт, и французов мы победим, дайте срок. Однако сейчас нам желательно не проиграть выборы Гарлею и Болингброку.

(Имелись в виду тори.)

— И вы хотите предложить Франции мир, а в Элизе видите своего рода мост между Францией и Англией. Вы хотите подольститься к ней и её мужу, вернув им «Метеор». И меня выбрали в качестве посла?

— Накануне революции вы ездили в Голландию, — сказал Роджер, — поскольку в вас меньше всего могли заподозрить дипломата.

— Чем чаще я буду ездить с такими поручениями, тем с большей вероятностью меня заподозрят, — отвечал Даниель. — Впрочем, я буду рад передать яхту Элизе, если вы этого от меня хотите. А потом отправлюсь в Ганновер.

— Какое совпадение! — воскликнул Роджер. — Мне надо передать нашей будущей королеве нечто слишком щепетильное, чтобы доверить бумаге.

— Вы о Софии Ганноверской? Не понимаю. Наша следующая королева зовётся Анной и живёт в Англии.

— И больна сифилисом, как сестра и отец, — пробормотал Роджер, — посему вряд ли может произвести жизнеспособное потомство. София же в своё время была исключительно плодовита. Попомните мои слова, нам осталось лишь немного потерпеть сифилитичных католиков Стюартов. Скоро трон займут Ганноверы, а Ганноверы — прирождённые виги.

— Из чего это следует?

— Ганноверы — прирождённые виги, — повторил Роджер. — Говорите это себе, Даниель, по сто раз на дню, пока не поверите, а потом передайте Софии Ганноверской самым убеждённым тоном.

— Не поднимайте голову, Роджер, но мне кажется, что некоторые прирождённые тори смотрят на нас из Тауэра. — Даниель глянул в боковое окошко каюты, из которой открывался вид на укрепления за причальной стеной.

— Неужто?!

— О да!

— Со стены?

— Не совсем.