— Лучше б кашу варила! — укоризненно сказал Некрас, ставя деву на землю. — Ватага к вечеру прискачет голодная.

— Нежана варит! — тряхнула головой Оляна. — И не только кашу. Просилась ей помочь — прогнала. Сказала: «Еще наваришься!» Олята овцу купил, хлеба, Ждан браги свежей принес, из ягод. Будет чем накормить!

— Нож у тебя есть? — вдруг спросил Некрас.

Оляна покачала головой.

— Вдруг опять Балша? — укоризненно спросил сотник. — Или кто другой? Не всегда рядом брат или я…

Оляна потупилась. Некрас вытряхнул из сумки ножи-засапожники, взятые у Колпаков, выбрал самый маленький и легкий. Подержал в руке, примеряясь к рукоятке, удовлетворенно кивнул. Затем усадил Оляну и сдернул с ноги правый сапожок — дева только ойкнула. Взяв лоскут кожи, Некрас выкроил мерку по лезвию, взял шило, тонкий ремешок и ловко притачал ножны изнутри голенища. Сунул в них нож, попробовал, легко ли извлекается, и натянул сапожок на ножку девы. Перед этим стащил онучу и плотно завернул маленькую ступню.

— Не давит?

Оляна встала, топнула ножкой и покачала головой.

— Попробуй достать!

Оляна сунула руку за голенище, вытащила нож, затем осторожно водворила обратно.

— Это надо делать быстро и незаметно, — сказал Некрас, усаживаясь. — Пробуй, привыкай! Не порежься! Закончим броню, научу, как и куда бить.

— Споро у тебя получилось! — сказал Олята.

— В половецком, затем ромейском полоне сбрую шил да сапоги тачал, — сказал Некрас усмехнувшись. — Даром не кормили. Раб!

«Били?» — хотел спросить Олята, но постеснялся.

Нагрудник и сбрую они закончили к вечеру, а в сумерках вернулась ватага. Едва перемолвившись с Некрасом, ватага поужинала и повалилась спать. Дозоры Некрас высылать не стал — без того было ясно, где люди Великого. Олята успел поспать, сотник велел ему сторожить стан. Оляна вызвалась сопровождать брата, Некрас не возражал. Брат и сестра верхом ездили вдоль берега, время от времени Олята, как учили, слезал с коня и ложился ухом на землю — слушал, не скачет ли кто. Гордость переполняла отрока: впервые послали в сторожу! Одного! Оляну можно не считать. Во-первых, сама увязалась, во-вторых, в случае чего толку от нее мало — нож держать и тот не умеет. А вот Олята и мечом, и копьем, и сулицей…

Ночь стояла тихая, никто не подкрадывался в ночи к становищу, и Олята заскучал. Поэтому не шикнул на сестру, когда та заговорила.

— У Некраса есть жена? — спросила Оляна.

— В ватаге ни у кого нет, — важно ответил Олята.

— У одного появилась! — возразила сестра, и отрок понял, что она улыбается.

— Нет у Некраса жены! — повторил сердито.

— Почему?

— Воевал много, был в полоне у половцев и ромеев… Когда ему? При такой жизни, зачем жена?

— Жена жене рознь! — сказала Оляна.

— Ты на него не заглядывайся! — сердито сказал Олята. — Он, может, князь!

— С чего взял?

— Ученый! Видел раз, свиток читает. Глянул через плечо — буквы не ведомые. Спросил: ромейские! Грамотных у нас много, нас тобою учили, есть люди, что по-гречески говорят, но читать по-ромейски!

— В полоне научился.

— В полоне сапоги тачал и сбрую шил. Стали бы раба учить! Видела, как ватага Некраса слушается!

— Так он старший!

— Почему он, а не Малыга? Тот и годами почтенней, и воевал более. Малыга Некрасу кланяется, как Светояр Ярославу.