— А если я повторю его через две недели, по возвращении из отпуска?

— Можете рассчитывать на мое согласие, — отчеканила Гвендолин.

— А как насчет обеда и выхода в театр?

— Прекрасная идея. Я нацеплю на себя все побрякушки и разукрашу пупок в цвета радуги!

Любезный тон ответа настолько не соответствовала угрозе, скрытой в голосе, что Феликс закашлялся, скрывая смех, и сделал резкий поворот, отчего машину занесло в сторону.

— Надеюсь, на Ямайке погода получше, — заметил он.

— Вы рассчитываете, что самолет вылетит, несмотря на такую метель? — с иронией спросила Гвендолин.

— Двадцать минут назад я слушал радио. Про отмену авиарейсов там ничего не говорили. Кроме того, самолет у меня только в десять, а за это время может произойти все, что угодно. Знаете, в этом районе никогда не было землетрясений, так что…

— Ну и оптимист же вы, Феликс Миллингтон… А вон и мой гараж, за этим углом. — Она указала на красные неоновые буквы, мерцающие в снежной круговерти.

— Феликсом Миллингтоном меня не называли с тех пор, как медсестра в роддоме заполнила карточку о рождении. Зовите меня просто Феликсом. А вас как дома зовут?

— Для братьев я Гвен, для родителей Гвенда…

— Коли так, будьте по-прежнему Гвендолин. Для меня, как некогда для рыцарей Круглого Стола, Гвендолин — идеал женственности и символ красоты, то, о чем мужчина может только мечтать, — проникновенно и чуть хрипловато произнес Феликс, останавливая машину и поворачиваясь к молодой женщине.

— Жаль, — сладко заметила Гвендолин, — что вы не носите стальных рыцарских доспехов, а то бы из нас вышла совершенно классическая пара.

Она вышла из машины и, наклонившись, добавила:

— Еще раз спасибо, что подвезли.

— До встречи через две недели! — засмеялся Феликс, захлопывая дверцу.

Сквозь высокие сугробы Гвендолин пробралась к воротам гаража, тяжело дыша, постучалась, но никто не отозвался. Прижавшись лицом к заиндевевшему стеклу, она с трудом разглядела свою машину, огромное изображение Санта-Клауса на стене и больше ни души!

— Ничего себе! — Гвендолин возмущенно забарабанила в дверь, но, вскоре поняв всю тщетность своих попыток попасть внутрь, чуть не заплакала. — И что мне теперь делать?

Рассчитывать на то, что кто-нибудь подвезет ее, не приходилось. По дороге сюда она не увидела ни одной машины. Немного поразмыслив, Гвендолин решила собрать последние силы, подземными переходами добраться до офиса и… Что ж, это не самое худшее в ее ситуации — провести ночь в теплом и уютном кабинете.

Ветер взвыл, взметая снег. Гвендолин опустила голову и двинулась вперед. Заворачивая за угол, она наткнулась на темную мужскую фигуру.

— Ой! Кто вы?

— Это опять я. Хотел проверить, все ли с вами в порядке, — раздался знакомый голос.

Рука Феликса удерживала Гвендолин, а тело защищало ее от порывов ветра.

— Как поживает ваша машина? — спросил он, аккуратно стряхивая снег с ее меховой шапки. — Отремонтирована и ждет свою хозяйку?

— Ждет! За запертой дверью, охраняемая сигнализацией, — мрачно отозвалась Гвендолин. — Говорят: лучше поздно, чем никогда.

Может быть, так оно и есть, но к мастерским и гаражам это не относится.

— Ничего страшного. Я отвезу вас домой. В восьмичасовых новостях объявили, что аэропорт закрыт.

Подняв воротник своего кашемирового пальто, Феликс Миллингтон начал продираться сквозь сугробы, похожие на океанские волнорезы.