|
Я кивнула и подняла ружьё, упирая приклад в бедро, а не в плечо. — Знаю, — сказала я. — Не надо! — произнесла она и выставила руку вперёд. Я выстрелила ей в лицо с расстояния меньше двух футов. Лицо исчезло в брызгах крови и клочках мяса. Тело её село очень прямо, долго так просидело, и я спустила курок, направив ствол ей в грудь. Она была хрупкой, мяса на ней было мало, и я пробила дыру с одного выстрела. Голос Мендеса прозвучал в наушниках: — Нам полагается быть хорошими парнями. — Заткнулся бы ты, Мендес, — сказал Юнг голосом более сдавленным и хриплым, чем надо бы. Я склонилась к нему. — Посмотри, как там Мельбурн, — шепнул он. Я не стала спорить, хотя знала наверняка, что это бесполезно. Попытавшись нащупать пульс на шее, я наткнулась на рваное кровавое мясо. Ковёр под ним пропитался кровью как губка. Они не стали даже пить, просто разорвали ему шею, чтобы убить. — Как он? — спросил Юнг. — Хадсон! — позвала я. Хадсон уже был рядом, и я встала, предоставляя ему самому сообщить Юнгу дурные вести. Не моя это работа — сообщать тяжёлые вести раненым. Не моя работа. Я вышла на середину комнаты. В холле послышалось движение, и от меня потребовалось усилие всей моей воли, чтобы не выстрелить в пришедших санитаров. Хадсон вызвал их по рации, но я не слышала. Чертовски напряжённая выдалась ночь. Они бросились к раненым со своими ящиками и сумками, и я отошла вглубь комнаты, потому что больше мне было делать нечего. Над человеческой смертностью у меня власти нет. Вампиры, иногда оборотни, но не простые смертные. Их я не знаю, как спасать. — Как ты могла сделать такое, глядя ей в глаза? Я обернулась к Мендесу. Он уже снял маску и шлем, хотя — спорить могу — это было против правил, пока мы не вышли из здания. Прикрыв микрофон рукой, чтобы никто не услышал случайно о чьей-то смерти, я ответила: — Она перегрызла горло Мельбурну. — Она говорила, что другой вампир её заставил. Это так? — Может быть, — сказала я. — Так как же ты могла её просто застрелить? — Потому что она виновна. — Кто же это умер и оставил тебя судьёй, присяжными и па… — Он замолчал, не договорив. — Палачом, — договорила я. — Исполнителем. Истребителем. Строго говоря, правительство страны и штата. — Я думал, мы — хорошие парни, — сказал он, и это был голос ребёнка, который вдруг узнал, что добро и зло иногда не так противоположны друг другу, как две стороны монеты. Бросишь её одной стороной — добро, другой — зло. Но бывает, что это зависит от того, с какой ты стороны ружейного ствола. — Так и есть, — ответила я. Он замотал головой: — Ты — нет. Нет у меня оправдания для того, что я потом сказала, кроме того, что он задел мои чувства и высказал вслух то, о чем я только начинала задумываться. — Если ты не выдерживаешь жара, Мендес, уматывай из кухни к трёпаной матери. Найди себе конторскую работу. И что бы ты ни сделал, но прямо сейчас отвали от меня ко всем чертям. Он уставился на меня. — Мендес, пойди подыши на улицу. Это приказ, — сказал Хадсон. Он глянул на нас обоих неприязненно, потом направился к двери. Хадсон проводил его глазами, потом повернулся ко мне. |
