Сунув в рот сигарету, я зашел за стену дома. Там не было этого надоевшего ветра, который не успокаивался уже неделю. Мысли в голову не лезли. Они проскальзывали мимо, как угри, едва прикоснувшись к сознанию.

И тут…

Нет, все-таки нужно Ваньку до конца расспросить, куда он собирается на службу после окончания школы.

Стажер волок за шиворот по снегу Игоря Арнольдовича Алтынина по кличке Цент, как мешок. Игорь Арнольдович не сопротивлялся и лишь старался всячески поспевать за быстрым Ванькиным шагом. Когда поспевать не получалось, он путался в полах пальто, падал и продолжал движение уже юзом. В своем длинном кашемировом пальто, с ног до головы облепленный снегом, Цент напоминал Деда Мороза утром первого января.

— В будке собачьей прятался, — улыбаясь, пояснил стажер. — Тут по периметру рынка будки стоят. Представляете, Сергей Васильевич, он «кавказца» из конуры выгнал, а сам туда залез. Ему-то ничего, его собака знает! А мне… Вот.

И он показал разодранный рукав дорогой дубленки.

Пока Иван запихивал обмякшего после транспортировки Алтынина в машину, я попросил оперов из ГУВД забрать в управление Устинцева. Негоже начальнику службы безопасности авторынка в состоянии алкогольного опьянения расхаживать по городу с оружием. Кажется, карьера Паши по линии «секьюрити» тоже закончена. И правильно.

ГЛАВА 10

По приезде в отдел я отправил Верховцева и Паршикова оформлять задержание Алтынина, Ваньке отдал ключ от кабинета, а сам отправился к Обрезанову. Зайдя в его кабинет и увидев там незнакомую мне женщину, на секунду задержался в дверях.

— Разрешите?

— Да, конечно.

Макс извинился, и дама была отправлена восвояси.

— Жаловаться приходила. Воров плохо ищем, — пояснил он.

— Бывает, — согласился я.

Обрезанов поведал, что сразу после «корейского погрома» ему поступил звонок из управления. Начальник уголовного розыска просил меня приехать к нему завтра, в девять утра, для собеседования. На мое недоумение Макс отмахнулся:

— Я же говорю, бесполезно!

Настроение у него было ни к черту, поэтому я ретировался и пошел вынимать из камеры Алтынина-Цента. Он выглядел на удивление спокойным и задумчивым.

Потирает запястья, с которых сняли наручники, и размышляет, видимо, как остаться в стороне от событий, связанных с Теном. Это задача номер один, ведь как только будет доказано, что он связан с его любовницей и имеет отношение к письму Кореневой, тотчас окажется в положении жабы, которой наступили на задние лапы.

— Опять срок себе нарезаем, Алтынов? — развязно поинтересовался я.

— Ты посмотри, где я, а где срок. Под чем ты меня подписывать собрался? Я чист, как слеза девственницы.

— Где Коренева?

— Кто?

Я заставил Ваню повторить рассказ о встрече Цента с девушкой.

— Лажа, — констатировал повествование Алтынин. — У него глюки.

На столе появились письмо, адресованное Кореневой, и записка о технических характеристиках «Мерседеса». По реакции я понял, что он уже давно готов к этому.

— Не вижу в письме ни имени Ольга, ни фамилии Коренева. Письмо я писал, но кому — не помню. Нет, припоминаю… Это была новогодняя шутка. Или — первомайская. Я шутил. Пьяный был, делать было нечего. Жаль только, что не могу вспомнить, кому именно писал. Мозги пропил, извини, начальник.

Дождавшись, пока закончится его словесный понос, я чиркнул колесиком зажигалки.

— Алтынин, я разве говорил, что Кореневу зовут Ольгой?

Цент ко всему приготовился, и, если откровенно, я был готов к нешуточной борьбе.