Вы попросили нас молчать о случившемся тем злосчастным утром. И я молчал. Но отныне я молчать не стану. Я не могу продолжать носить в себе то, что знаю о том утре и что я выяснил в ходе эксперимента. Но я не совершу предательства по отношению к вам. Поэтому предупреждаю: в понедельник утром, если вы меня не опередите, я сам отнесу Комиссару это письмо, дубликат которого вам сейчас оставлю. Там изложены события, произошедшие на пляже, и то, какой ход вы решили дать этому делу. В том же письме я привожу результаты своего эксперимента и выводы, к которым пришел. Необходимо, чтобы полицейский располагал всеми имеющимися у нас материалами, которые помогут ему провести расследование и установить истину. Я не смог бы оставаться на острове, где, во-первых, живут люди, прекрасно осознающие то, что они сделали, а во-вторых, те, кто предпочитает закрывать на это глаза или вычеркнуть все из памяти, продолжая спокойно спать по ночам.

Закончив, Учитель опустил конверт на бювар письменного стола Мэра. Пружина была взведена. Мэру показалось, что он слышит у себя в голове, как идет отсчет секунд. Адская машина. Вот что этот безумец только что положил перед ним. Так или иначе, она взорвется. И никто больше не сможет этому помешать. У Мэра не было ни малейшего желания дать себя уничтожить, а раз уж отныне взрыв был неизбежен, по его твердому убеждению, пусть уж он разнесет в клочья того, кто его подготовил.

– Не забудьте, господин Мэр, в понедельник утром!

Учитель вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь.

Сейчас Мэру нужно было успокоиться. И, как ни странно, он был спокоен, хотя обычно нервничал по любому поводу. Спокоен до такой степени, что даже испугался, не умирает ли он? Он приложил руку к груди. Сердце билось. Несколько секунд Мэр держал ладонь прижатой к рубашке, пока не ощутил равномерные, слишком частые толчки. У него сложилось впечатление, что внутри, в нескольких сантиметрах от поверхности кожи, затаился живой зверек.

Мэр взглянул на часы. Оставался еще час до того, как ему предстояло присоединиться в порту к рыбакам. Будучи мэром, да к тому же и главным промысловиком на острове, он был просто обязан принять участие в празднике. Ровно час, чтобы найти способ переложить бомбу в руки сумасшедшего, который ее сотворил. Эту ли бомбу или другую. В конце концов, самое главное сейчас – помешать Учителю навредить им, островитянам. Мэр прекрасно понимал, что, если этот экзальтированный идиот насторожит власти, прежней жизни на острове не будет, не говоря уж о проекте талассоцентра, который так и останется на бумаге, превратившись в несбывшуюся мечту. Времени раздумывать над тем, как именно это сделать, не осталось. Главное – действовать эффективно. Учителя нужно было надежно нейтрализовать.

Взгляд Мэра упал на рюмки из-под анисовой водки. На дне одной из них большая любопытная муха теперь лежала на спинке, приклеившись каплями алкоголя. Выставив толстенькое фиолетовое брюшко, она слегка подергивала лапкой. Муха умирала. Лапка ее с каждой секундой шевелилась все слабее. Мэр не мог оторвать от нее взгляда. Вскоре насекомое перестало двигаться, навеки обретя покой в своем полупрозрачном, слишком большом гробу.

XV

Большинство людей и не подозревают, что у них есть темная половина, а между тем она есть у каждого. Чаще всего она проявляется в чрезвычайных обстоятельствах: во время войн, голода, стихийных бедствий, революций, геноцида. И когда люди замечают ее присутствие впервые, в тайном убежище своей совести, приходят в ужас и содрогаются.

С этим столкнулся и Мэр. Но он не открыл в себе ничего такого, о чем бы не догадывался заранее. Зачем себя обманывать? Он уже не ребенок. Пришлось признать очевидное: иногда стоит пройти через мглу ночи, чтобы вновь ощутить свет рождающегося дня. Но Мэр не был ни чудовищем, ни всемогущим волшебником, да и кто из людей по-настоящему всемогущ?

Он вспомнил деда, в юности отправленного на фронт и вернувшегося без руки и с поврежденными легкими.