Аббатиса откашлялась и заговорила:

— Как мы уже заметили, когда король прибывает со своим двором в Кведлинхейм, некоторых послушников и кое-кого из братьев и сестер, которые в этот момент оказываются не в ладах со своим обетом, охватывает беспокойство. Некоторые из них начинают скорбеть об утраченном мире и выражают желание следовать за королем. Наш долг — спасти эти хрупкие души, защитить их от этого безумия, ибо это лишь мимолетное искушение, которое вскоре проходит.

— Но я никогда не хотел…

— Я не просила вас говорить, брат Айвар.

Он как-то весь сгорбился. У нее не было необходимости повышать голос, чтобы заставить его почувствовать себя униженным и запуганным.

— Но вы сможете высказать свои соображения, брат Айвар. Мы не варвары, не Эйка, не кумские всадники, мы никого не порабощаем. Мы печемся о вашей душе, брат Айвар. На нас лежит ответственность за вас перед Господом. Это тяжкая ноша. — Она немного помолчала. — Теперь прошу вас высказаться, брат Айвар.

Он с облегчением переместил колено с острого камня и, собравшись с духом, выпалил:

— Я не хочу оставаться в монастыре! Позвольте мне служить королю! Позвольте мне поступить в «драконы»!

— «Драконов» больше нет.

— Как? — Эта новость потрясла его.

— Все «драконы» погибли в бою против Эйка в Генте. Погибли. Айвар поднял голову и встретился взглядом с настоятельницей. До сих пор ему еще не доводилось видеть ее так близко. Редкий послушник мог этим похвастаться.

Зигфрид, например. Лицо симпатичное, волосы тщательно убраны под простой полотняный платок. Темно-синяя одежда, на шее — две золотые цепочки, одна с кольцом Единства, украшенным драгоценными камнями, другая, витая, символизировала принадлежность королевскому роду. Совершенно спокойный взгляд, казалось, ни само его присутствие, ни тяжкий проступок не производили на нее никакого впечатления. Внезапно Айвар с ужасом понял, что он не первый юнец, с которым ей приходится иметь дело.

Не дать себя запугать! Не терять присутствия духа! Хотя в нем нет королевской крови, он вправе гордиться своим родом.

— Тем более теперь нужны новые «драконы». Позвольте мне покинуть монастырь. Позвольте мне служить королю.

— Не я решаю этот вопрос.

— Как вы можете меня остановить, если я по окончании послушничества откажусь принять монашеский обет?

Она слегка повела бровью:

— Вы уже поклялись посвятить себя Церкви, клятва была дана вне врат монастыря.

— У меня не было выбора!

— Вы произнесли эти слова, не я.

— Неужели вынужденная клятва считается действительной?

— Кто-то держал меч у вашего горла? Вы произнесли слова клятвы.

— Но…

— И, кроме того, — она подняла руку, призывая его к молчанию; на пальцах сверкнули два золотых кольца, — ваш отец внес за ваше пребывание здесь внушительную сумму. Вступление в брак — большая ответственность (он вздрогнул, ее пронизывающий взгляд не отпускал его) и перед девушкой, на которой вы хотите жениться, и перед Церковью. Если вам так же легко нарушить обет, как сломать это перо, — настоятельница взяла одно из перьев с письменного стола и показала ему, — то как же можно вам доверять? — Она вернула перо на место. — Наше отношение к данному нами слову определяет нашу порядочность. Кто будет доверять мужчине или женщине, нарушившим клятву своему лорду или леди? Вы поклялись нашей Владычице и Господу.