Об этой стороне дела Айвар не подумал. Конечно, нарушивший клятву теряет честь и не достоин доверия. Колени болели, спина ныла. Капюшон соскользнул назад. Край балахона натирал левую икру.

— Нет, я… — Он замолчал. От эйфории, владевшей им несколько часов назад, не осталось и следа.

— В чем причина, Айвар? — Аббатиса пошевелилась в кресле, как будто ей тоже было больно, — неожиданно для самого себя он страстно пожелал, чтобы так оно и было на самом деле. — Ты был таким хорошим мальчиком, всегда послушным. Что случилось? Все из-за прибытия короля?

Он покраснел. Дипломатия. Она, конечно, все знает.

— Тебя соблазняет присутствие такого количества женщин, не связанных обетами, — продолжала мать Схоластика с иронией, хотя и лицо, и голос ее оставались невозмутимыми. — Все мы, служители Церкви, вынуждены бороться с соблазнами плоти, чтобы вести себя достойно. Те, кто остался в миру, тоже подвержены соблазнам и борются с ними, но делают это иначе, они идут другим путем. Мы в Церкви стремимся сделать мир незапятнанным, изгнать частички тьмы, которые еще присутствуют в каждом из нас. Ведь Благословенный Дайсан учил, что, хотя мы несовершенны от природы, доброта и милосердие Бога безграничны: Он даровал нам свободу.

— Очисться от всей той скверны, — послушно отозвался Айвар, привычно повторяя заученные фразы, — которой не пожелаешь себе.

— Добро присуще нам, Айвар. Нам приятно, когда мы поступаем праведно. Как сказал святой Дайсан, «Зло — дело рук Врага, и творим мы зло, когда не владеем собой».

— Но я не стремлюсь к этому.

— Ты уверен? Это не женщины, то есть не любая женщина.

— Значит, одна женщина?

Он проговорился, но это не имело значения, потому что она, конечно, уже все знала. У него перехватило дыхание, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что станет с Лиат? Вдруг ей не позволят больше оставаться «орлом»?

— Женщина из свиты короля, — также невозмутимо продолжила мать Схоластика.

О господи! Он вспомнил, как в нужнике сжимал Лиат в объятиях. Это причинило ему боль.

— Это тоже пройдет, Айвар. Я видела, как это происходит. Много раз.

— Никогда! — Он вскочил на ноги. — Я вечно буду любить ее! Всю жизнь! Я любил ее еще до прибытия в монастырь и никогда не перестану любить! Я обещал на ней жениться.

— Брат Айвар, я прошу вас сохранять спокойствие и достоинство.

Задыхаясь от гнева и отчаяния, он замолчал и снова опустился на колени.

— Как сказал святой Дайсан, «Ибо вожделение отличается от любви, как дружба отличается от единения во имя дурной цели. Без труда понимаем мы, что ложную любовь называют похотью и что, хотя она может дать временное умиротворение, бездна различия разделяет ее и истинную любовь, которая дарует мир до конца дней, не убывает и не теряется».

Он не мог говорить, отрешенно наблюдая за раскачивающейся за окном веткой, с которой готов был сорваться оставшийся последний листочек.

— Чтобы жениться, вы должны получить разрешение отца. У вас оно есть?

На этот вопрос можно было не отвечать. Айвар готов был расплакаться от стыда. Все получилось совсем не так, как он рассчитывал.

— Не думай, что для меня все это легко, дитя мое, — сказала мать Схоластика. Уловив в ее голосе нотки сочувствия, он украдкой взглянул на нее. Действительно, ее лицо выражало сочувствие. — Я вижу, ты тверд в своей решимости и привязанность твоя крепка. Но я не могу отпустить тебя. Ты вверен моей заботе отцом и семьей, ты произнес слова обета, добровольно, насколько можно было судить.