Морли не любил думать о совести, она не обременяла его. В равной степени это касалось его бессмертной души, которой после его смерти предстояло дать отчет перед Всевышним Творцом за все содеянные им злодеяния, перед Творцом, который по какой-то странной прихоти не пришел к нему на помощь во время Лондонского пожара, когда он потерял всю свою семью.

Он нашел для себя удобный выход из положения, удобный не только для него, но и для графа Роудена, с которого снимались все подозрения. Кроме того, Морли не имел никакого желания затягивать петлю у себя на шее.

— Для чего, Сабрина, ты встала сегодня в зале суда? Ну, в тот момент, когда выступал адвокат мистера Морли.

Сабрина вздрогнула и оглянулась на мать. Только что все они весело кружили вокруг Анны, а потом, усевшись, никак не могли успокоиться — и все громко говорили, то и дело перебивая друг друга и стремясь выказать свою радость.

Но, в конце концов, Сабрина осталась наедине с матерью. Неотложные дела позвали Сильвию в театр, а Сюзанну — на кухню, надо было обсудить с поваром меню праздничного обеда.

Сабрина уселась на ковре возле ног Анны и начала перебирать мотки шерсти в корзине для вязания; она думала о синем шарфе, который связала для мужа — под цвет его глаз. Сабрина не хотела лгать и упорно молчала. Мать с удивлением взглянула на нее и спросила:

— Тебе хотелось посмотреть на него?

— Нет, — помедлив, ответила Сабрина.

Когда заседание суда закончилось, она вышла из зала вместе с Анной, Сильвией, Сюзанной, Томом и Китом, и она старалась не смотреть в сторону Риса, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом.

— Почему нет?

— Мама… — Сабрине очень нравилось это слово. — Да, он нашел тебя, но не забывай: именно он принес тебя и всех нас в жертву, чтобы спасти свою семью. Что бы ни сказал сегодня Морли, правда остается правдой.

— О, ради Бога, Сабрина!

Сабрина молча отвернулась, давая понять, что не желает говорить о муже. Немного помолчав, Анна веско заметила:

— Да, мужчины глупы. Но боюсь, ты от них недалеко ушла.

Сабрина едва не задохнулась от охватившей ее ярости. Глаза ее сузились, и в них сверкнул недобрый огонек.

— Мама, ты не права…

— О да, ты совершенно права, моя любимая. Я не имею никакого права! — весело воскликнула Анна. — Возможно, я кажусь тебе незнакомкой, но я любила тебя всю мою жизнь и никогда не забывала о тебе. Веришь ли ты мне? И мне хочется сказать тебе кое-что важное. Ты еще молода и поэтому очень горда. Впрочем, неудивительно, гордость у тебя в крови. Твой отец был гордым, да и я, Бог тому свидетель, не отличалась скромностью. В гордости, быть может, наша сила. Но вероятно, по своей молодости ты еще не знаешь, насколько редка… — Голос у Анны задрожал, но, откашлявшись, она продолжила: — Не знаешь, насколько редка подлинная любовь. Это настоящее чудо, ее ни с чем не спутаешь. Прошу прощения, если я чересчур сентиментальна, но все-таки выслушай меня до конца.

Сабрина вздрогнула, материнские слова тронули ее, они глубоко проникали в душу, пробивая путь к ее сердцу через все поставленные ею заслоны и преграды. И все же она заявила:

— Он никогда не говорил мне, что любит меня!

— О, как драматично! — Анна закатила глаза в притворном ужасе.

Сабрина в изумлении взглянула на мать. Потом пробормотала:

— Как ты можешь?..

— Твой муж оказался в неловком, глупом положении, женившись на девушке, которую он предал много лет назад. Судьба порой шутит с нами, и не всегда удачно. Он испугался, что потеряет тебя, и поэтому изначально вел себя неправильно. Да, он обманывал тебя, да, он обманул твоих сестер, когда они к тебе приехали, но все это — из-за страха.