– ;А мне думается, Лукас уже достаточно взрослый, чтобы знать правду, ;– возразила Венеция. ;– Если уж на то пошло, Люк действительно погиб смертью героя. Он был блестящим издателем. Лукас может этим гордиться. Примерять отцовскую профессию на себя. Плохо было лишь то, что Люк обманывал тебя. Я помню, как ты страдала. Может, тогда Лукас по-иному посмотрит на те события и перестанет упрекать тебя? Глоток правды иногда очень помогает.

– ;Нет, ;– возразила Адель. ;– Я не могу рассказать ему об этом. Для него такая правда была бы очень жестокой. Особенно сейчас.

– ;Жалко мальчишку, ;– вздохнула Венеция. ;– И жаль, что я ничем не могу помочь. А что говорит Джорди?

– ;Говорит: если Лукас не вернется во Флеттон, тогда уйдет он. Он не может жить с Лукасом под одной крышей. Еще и удивляется, как у меня язык поворачивается просить его остаться. Джорди грозил вернуться в Нью-Йорк, но я не думаю, что он бросит Клио. Во всяком случае, не насовсем. Просто он будет подолгу жить в Нью-Йорке. Джорди по-прежнему считает, что его дом там. Боже, как все это ужасно!

– ;Да, ;– сказала Венеция, обнимая сестру и гладя ее по голове. ;– Все это ужасно и несправедливо. И того, кто старается никого не обвинять, бьют больнее всего.

Была осень, и в школах давно начались занятия. Адель написала во Флеттон, сообщив, что Лукас туда не вернется. Она избрала компромиссный вариант: не стала обращаться в Вестминстер и просить принять сына обратно, а приглашала преподавателей на дом. Лукас был бы не прочь вернуться в старую школу, но Адель понимала: тогда нечего и надеяться на восстановление мира. Впрочем, надежды и так были совсем призрачными. Лукас почти все время проводил у себя в комнате и за общий стол садился, только если Джорди не было дома. Он поблагодарил мать за поддержку, но это был единственный компромисс, до которого он снизошел.

Материнские слезы, мольбы и даже угрозы отправить его во Флеттон, если он не попытается наладить отношения с Джорди, не оказывали на Лукаса никакого действия. Он прекрасно знал, что никуда она его не отправит, и наслаждался своей победой.

Лукас знал и другое: терпение Джорди находится на пределе и обещание уйти, если Лукас не изменит своего поведения, не было пустым.

Лукаса такой исход конфликта очень устраивал.

* * *

– ;Знаешь, Иззи, Лукас не такой уж гадкий мальчишка, ;– как-то вечером призналась Нони. ;– В той школе ему было жутко. Я знаю лучше других, через что он там прошел. Но он во всем винит Джорди. Лукас просто ненавидит Джорди и хочет, чтобы тот поскорее оставил нашу мать. Думаю, Лукас вконец запутался и ему нужна помощь.

– ;Какая именно?

– ;Наверное, психиатра. По-моему, ему нужен человек, никак не связанный с нашей семьей, с которым он мог бы поговорить и разобраться, что к чему. Я предложила маме, так она испугалась. Она до сих пор цепляется за идею, что все наладится и у нас просто обыкновенная семейная размолвка. Иззи, это все так ужасно! Я очень люблю Джорди. Даже подумать не могу, что он от нас уйдет. Но он уйдет. Это все так безнадежно!

Нони заплакала. Иззи крепко ее обняла. Безнадежность. Знакомое состояние.

* * *

Иззи начала подумывать, не обратиться ли и ей к психиатру. Ею владело странное, тупое оцепенение. Физически она оправилась довольно быстро. Часы изматывающей боли остались в прошлом. В кухонном бойлере она сожгла все свои окровавленные прокладки, куски ваты и салфетки, даже не взглянув на них. В пятницу вернулся отец, но она и выходные дни пролежала в постели, соврав ему, что чем-то отравилась. Естественно, Себастьян стал предлагать вызвать врача. Иззи с трудом удалось его отговорить.

Через неделю после аборта она вернулась на работу. Усталая, надломленная, но физически вполне здоровая. У нее не подскакивала температура.