Барти испытывала к нему искреннюю симпатию. Ничего удивительного. Этот человек почти сразу располагал к себе. Обаятельный, доброжелательный, рассудительный и деликатный. К этому надо добавить его несомненную привлекательность и сексуальность. Барти нравилась его торопливая, беспокойная улыбка, нравились его большие карие глаза за стеклами очков в черепаховой оправе. Ей нравилось, как внимательно и сосредоточенно он ее слушал. Чем-то Чарли напоминал ей Джона, с которым у Барти во время войны был роман и за которого она едва не вышла замуж. От Чарли исходило то же мягкое обаяние, те же довольно старомодные манеры. Барти нравилось, как он одевается. Чарли явно обладал хорошим вкусом. На его худощавой, долговязой фигуре прекрасно смотрелись пусть и поношенные, но идеально скроенные пиджаки, консервативные рубашки, пусть и с обтрепанными манжетами, и выцветшие джинсы. Чарли и дочку одевал просто, но со вкусом. В основном это были незатейливые платья и юбки с блузками, а для уик-эндов – такие же выцветшие джинсы, футболки и мешковатые джемперы. Почти все это – печально улыбаясь, пояснял Чарли – было куплено на распродажах и в магазинах для бережливых. Однако Барти нравилось, что и там, где девяносто процентов вещей – унылый ширпотреб, Чарли удавалось отыскивать оригинальную одежду.

Рядом с Чарли было легко и весело. Пару раз он приглашал их с Дженной на ужин.

– ;Позвольте мне хотя бы немного отплатить за вашу любезность, ;– говорил он.

Оба раза Чарли угощал их отличным пирогом с курятиной. Потом они играли в слова, и Барти думала, какие прекрасные отношения сложились у Чарли не только с собственной дочерью, но и с Дженной. Он умел общаться с детьми на равных, без столь ненавистного им взрослого превосходства.

После этих вечеров оставался один шаг до приглашения Барти на обед. Неловкость, которую они оба испытывали, оказавшись вдвоем, без детей, быстро прошла. Им было легко разговаривать. Чарли впервые упомянул о своей жене и сказал, что до сих пор очень по ней тоскует.

– ;Разве семь-восемь лет могут исцелить душевные раны? Я ведь так сильно ее любил.

– ;Я вас понимаю. И за десять или одиннадцать лет их тоже не исцелить… Простите, что говорю вам об этом.

– ;Так, значит, ваш муж погиб на войне?

– ;Да. Он… словом, он служил в штабе Эйзенхауэра и сразу после высадки союзников во Франции отправился туда. Он так и не узнал про Дженну.

– ;Представляю, как это тяжело.

– ;Это очень тяжело. Но у меня хотя бы осталась дочь. Можно сказать, мне очень повезло.

– ;У меня те же чувства к Кэти. Это так здорово, что после смерти Мэг я не остался совсем один. Вы знаете, Кэти тогда было всего три года. Отчасти это даже хорошо: в таком возрасте дети еще многого не понимают. Кэти мне очень помогла. Такая милая, смелая кроха. Теперь мы друг для друга – вся родня. Меня это даже тревожит. Я боялся, что Кэти не сможет нормально общаться с детьми ее возраста. Поэтому очень обрадовался, что они с Дженной так крепко подружились. До сих пор у Кэти и подруг-то не было. Хотя, если честно, я без нее очень скучаю. Особенно по выходным, когда она уезжает с вами в Саутгемптон, ;– добавил он и почти сразу же, сделав секундную паузу, продолжил: – Но я ничуть не возражаю против этих поездок. Пока Кэти развлекается, я успеваю неплохо поработать.

– ;Даже не представляю, как вам это удается, ;– сказала Барти, осторожно обходя его весьма прозрачный намек. ;– Тяжело ведь, когда работаешь и одним глазом все время косишься на часы.