|
Майер был, видимо, утомлен с дороги. Он с удовольствием опустился в мягкое кресло, откинулся, но тотчас выпрямил спину и начал свой доклад: - Мы не можем похвалиться успехом, господин Роденшток. Несмотря на все наши старания и уговоры, рыбаки решительно отказывались продать нам "тесто", как они называют "вечный хлеб". Они не хотели с нами даже разговаривать. И только когда мы предложили каждому рыбаку по три тысячи марок, они стали колебаться. - Скоты! - пробурчал Роденшток. - И все же не соглашались. Пришлось поднять цену до пяти тысяч... - Грабители!.. - Тогда двое из них согласились: Фриц и Людвиг, как называли их. Фамилии их я еще не знаю. - Ага, все-таки согласились? - Да, и с остальными пошло легче. Мы уже скупили тесто более чем у половины рыбаков и надеялись к вечеру закончить скупку "хлеба", но тут обнаружилось одно обстоятельство, которое заставило меня прекратить скупку до получения ваших дальнейших распоряжений. Роденшток поднял веки и сонно спросил: - Какое обстоятельство? - Вся операция имела смысл только в том случае, если нам удастся скупить весь "хлеб" до последнего грамма. Однако оказалось, что Фриц и Людвиг утаили часть "хлеба" "на вырост", как они говорили. - Мошенники! - Об этом они проболтались своим односельчанам, похваляясь перед ними, как-де хорошо им удалось одурачить скупщиков. А рыбаки, продавшие нам "хлеб" без остатка, конечно, были огорчены тем, что не поступили так же, как Фриц с Людвигом. И с досады выдали своих односельчан. Несчастье в том, что мы не знаем точно количества запасов теста, и потому нет никакой гарантии, что нам удастся извлечь весь "хлеб", особенно после того урока, который нам дали Фриц и Людвиг. Вот почему я прекратил дальнейшую скупку "вечного хлеба". По этой же причине я не приступал к выполнению и второй задачи, в отношении профессора Бройера. Лицо Роденштока было еще сонно, но его брови уже ползли к переносице, собирая в складки кожу на лбу. Майер знал, что значит эта перемена, и вытянулся еще больше. - Скверно, - тихо сказал Роденшток, но в этом тихом голосе уже слышался отдаленный удар грома. - Скверно! - повторил он неожиданно громко, и лицо его побагровело. "Ага, и ты умеешь волноваться", - не без злорадства подумал Кригман. И вдруг, поднявшись, он поднял вверх указательный палец и нагнул голову к Роденштоку. - Слушайте меня, я хочу что-то сказать. Глаза Роденштока не спали, теперь они метали молнии. Но он внимательно выслушал Кригмана. - Кризисы, революции, войны - это все ужасно, - начал Кригман свой проект. - Но то, что ужасно для масс, может быть совсем не ужасным для отдельных людей. Умный человек должен из всего извлекать выгоду для себя, даже из войн. "Да, ты не можешь пожаловаться на войну", - подумал Роденшток, глядя на Кригмана. |
