От имени министерства выступал Пальмерстон. Его положение было курьезным. Курций-Рассел уходит в отставку потому, что Абердин не хочет назначить Пальмерстона военным диктатором. Брут-Пальмерстон обрушивается на Рассела за то, что в минуту опасности он покидает Абердина. В этом курьезном положении Пальмерстон чувствовал себя прекрасно. Он использовал его для того, чтобы, как обычно в критические моменты, вызвав смех, превратить серьезное положение в фарс. Когда Пальмерстон упрекнул Рассела в том, что он не принял своего героического решения еще в декабре, Дизраэли, — он по крайней мере не скрывает своей радости по поводу гибели венецианской конституции, — громко рассмеялся, а Гладстон, специализировавшийся на серьезности, вероятно, прошептал все пьюзиитские молитвы, чтобы не расхохотаться. Пальмерстон заявил, что принятие предложения Робака означает падение министерства. Если же предложение будет отвергнуто, то кабинет обсудит вопрос о своем собственном преобразовании (включая и вопрос о диктатуре Пальмерстона).

Великий волшебник, этот Пальмерстон! Стоя одной ногой в могиле, он, однако, умеет убедить Англию в том, что он — homo novus [новый человек. Ред.] и что его карьера только начинается! Занимая в течение двадцати лет пост секретаря по военным делам и прославившись на этом посту лишь систематической защитой телесных наказаний и продажи чинов в армии, он смеет теперь выдавать себя за человека, одно имя которого способно уничтожить недостатки целой системы! Единственный из всех английских министров, которого в парламенте неоднократно изобличали, и особенно серьезно в 1848 г., как русского агента, он смеет выдавать себя за человека, который один только и способен повести Англию на войну с Россией. Великий человек, этот Пальмерстон!

О дебатах по поводу предложения Робака, которые перенесены на вечернее заседание в понедельник, — в следующий раз. Это предложение так ловко составлено, что враги министерства заявили, что будут голосовать за него, хотя и находят его нелепым, а сторонники министерства собираются высказываться за предложение, хотя и будут голосовать против. Заседание палаты лордов не представляло особого интереса. К заявлению Рассела Абердин ничего не прибавил, кроме своего изумления: Рассел-де изумил весь кабинет.

Написано К. Марксом 27января 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 49, 30 января 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Ф. ЭНГЕЛЬС

ВОЙНА В ЕВРОПЕ

По мере того как близится срок открытия новой конференции в Вене шансы на какие-либо уступки со стороны России становятся все более призрачными и в высшей степени шаткими. Блестящий успех отличного дипломатического coup [хода. Ред.] царя, его быстрое согласие на предложенную основу переговоров, ставит его, по крайней мере на ближайшее время, в очень выгодное положение. Вот почему можно с уверенностью сказать, что как бы внешне не выглядело согласие царя на мирные предложения, единственной реальной базой, на которой он в данный момент согласится уладить конфликт, является по существу сохранение status quo [существующего порядка, существующего положения. Ред.]. Принятием четырех пунктов царь вновь поставил Австрию в весьма двусмысленное положение, продолжая в то же время удерживать на поводу Пруссию, и выиграл время, чтобы стянуть к границе все свои резервы и вновь сформированные части прежде, чем могут начаться военные действия.

Сам факт согласия на переговоры позволяет сразу освободить из русской обсервационной армии на австрийской границе такое количество войск, которое можно заменить в течение двух месяцев или десяти недель, то есть по меньшей мере 60–80 тысяч человек. Поскольку вся бывшая Дунайская армия как таковая перестала существовать — 4-й корпус с конца октября находится в Крыму, 3-й корпус прибыл туда в самом конце декабря, а остаток 5-го корпуса с кавалерией и резервами сейчас находится на пути в Крым, — вместо этих войск необходимо разместить на Буге и Днестре свежие части из состава Западной армии, расположенной в Польше, на Волыни и в Подолии.