— А он тебя свирепой назвал.

— Даргу нак газ, — произнесла Дар низким, притворно торжественным голосом. — Хорек свирепый.

Тви расхохоталась.

Давот взял корзины с травами у Тви и Дар.

— Славная работенка, — похвалил он их. — Но завтра мне будет нужно еще.

Он подмигнул им и велел возвращаться в полк. Дар надеялась, что они поспеют вовремя, чтобы подать ужин оркам. Остальные женщины этой работы побаивались, и Дар не сомневалась, что никто не станет спорить с ними за право отнести оркам кашу.

Когда Тви вошла в купальный шатер, на нее никто даже не глянул, а Дар встретили молчанием и ледяными взглядами. Казалось, в ее отсутствие злость к ней только нарастает. Царило напряженное безмолвие. Дар мылась, стараясь оставить на лице кровь Зна-ята, и исподволь наблюдала за другими женщинами. Она пыталась понять, кого не хватает. Она не стала спрашивать, кого мердант Коль запорол до смерти, потому что знала: ей не скажут. Дар решила сама понять, кто стал жертвой пытки. Покидая купальный шатер, она уже знала, что это кто-то из двоих — Нена или Мемни.

Вместе с Тви и другими женщинами Дар пошла к кострам, чтобы взять котел с кашей. Возле костров трудилась Тарен. Дар шепотом спросила:

— Кого выпороли? Нену?

Тарен едва заметным знаком показала, что услышала вопрос Дар, отвернулась и обратилась к другой женщине:

— Как же я устала кашеварить. Ох… Но что тут поделаешь? Не всем же быть бабами старшего мерданта.

«Если женщина Коля — Нена, значит…»

Дар хотелось узнать наверняка.

— Мемни? — прошептала она.

Взгляд Тарен подтвердил опасения Дар.

«Бедняжка Мемни», — думала Дар, вспоминая, как пороли ее.

Тоска и злость овладели Дар, но она сдержала свои чувства и не выдала их. И все же она не могла не гадать, какое отчаяние толкнуло ее подругу на побег. Дар понимала, что вряд ли узнает всю историю, и от этого боль из-за гибели Мемни чувствовалась острее.

Подавая еду оркам, Дар не ощущала себя такой одинокой, потому что с ними они часто говорили друг другу что-то хорошее. Некоторые просто здоровались с ней. Другие стали подчеркнуто именовать ее «матерью». Томок-ток всегда вызывал у нее улыбку, расхваливая пустую кашу. Зна-ят всегда молчал.

Дар вернулась в лагерь, вымылась и переоделась и отправилась к шалашу Ковока. Тви уже была там. Они с Ковоком явно сжевали зерна вашутхахи. Дар догадалась об этом по запаху зерен, который ни с чем нельзя было спутать, и по отстраненному взгляду Тви. Девочка оскалила черные зубы и сказала:

— Утхахи («Красивые»).

— Не стоило тебе на ночь их жевать, — сердито проговорила Дар. — Не заснешь теперь. — Ей хотелось отругать Ковока, но она не знала, как будет по-оркски «баловать». И она проговорила по-оркски: — Ты сжевал много зерен вашутхахи.

— Хай.

— Но дождя нет, — возразила Дар. — И не холодно. И перехода не было. Зачем же было жевать так много?

— Будет приходить грусть. Я не хотеть об этом думать.

Дар более внимательно посмотрела на Ковока. Могучей рукой он бережно гладил спину Тви, а девочка нежилась у него на руках. Зелено-золотые глаза орка, прежде казавшиеся Дар такими чуждыми, выражали такую же глубокую печаль, какую она порой видела в глазах Севрена. И орк, и человек побывали на войне, и война запечатлелась в их взгляде. Недовольство Дар растаяло. Ей тоже не хотелось думать о будущем.

— Я бы тоже хотела несколько зерен, — сказала она.

С утра пошел дождь, не прекратился он и на следующий день.