Печален будет мой рассказ.

Содержание этого рассказа составляет описание страшного наводнения, постигшего Петербург в 1824 году. Это плачевное событие имеет прямое отношение к построению Петром Великим Петербурга, не по одной этой причине столь дорого стоившего России. С историею наводнения, как исторического события, поэт искусно слил частную историю любви, сделавшейся жертвою этого происшествия. Герой повести – Евгений, имя, так сдружившееся с пером нашего поэта, который с грустию описывает его незначительность, не соответствующую его понятиям о родословии:

         Прозванье нам его не нужно —

         Хотя в минувши времена

         Оно, быть может, и блистало

         И, под пером Карамзина,

         В родных преданьях прозвучало;

         Но ныне светом и молвой

         Оно забыто. Наш герой

         Живет в Коломне, где-то служит,

         Дичится знатных и не тужит

         Ни о покойнице родне,

         Ни о забытой старине.

Однажды лег он с грустными мечтами о своем житье-бытье; вечер был мрачен и бурен. На другой день сделалось наводнение —

         И всплыл Петрополь, как тритон,

         По пояс в воду погружен.

Картина наводнения написана у Пушкина красками, которые ценою жизни готов бы был купить поэт прошлого века, помешавшийся на мысли написать эпическую поэму – «Потоп»… Тут не знаешь, чему больше дивиться – громадной ли грандиозности описания или его почти прозаической простоте, что, вместе взятое, доходит до высочайшей поэзии. Однакож, боясь перепечатать всю поэму, пропускаем начало описания, чтоб поспешить к герою поэмы:

         Тогда на площади Петровой, —

         Где дом в углу вознесся новый,

         Где под возвышенным крыльцом,[4 - У Пушкина «Где над возвышенным крыльцом» (т. IX, стр. 12).]

         С подъятой лапой, как живые,

         Стоят два льва сторожевые, —

         На звере мраморном верхом,

         Без шляпы, руки сжав крестом,

         Сидел недвижный, страшно бледный

         Евгений. Он страшился бедный

         Не за себя. Он не слыхал,

         Как подымался жадный вал,

         Ему подошвы подмывая;

         Как дождь ему в лицо хлестал;

         Как ветер, буйно завывая,

         С него и шляпу вдруг сорвал.

         Его отчаянные взоры

         На край один наведены

         Недвижно были.