Но и тут, ясно, привычка помешала увидеть дело так, как оно было: бутырский классик не видал романтизма в самых ультраромантических пьесах Жуковского, каковы: Людмила, Светлана, Эолова арфа, Двенадцать спящих дев, но увидел его в позднейших, лучших и по содержанию, и по форме, произведениях Жуковского. Подлинно, в младенческое время литературы и старцы поневоле бывают детьми…

Восторги, возбужденные «Русланом и Людмилою», равно как и необыкновенный успех этой поэмы, несмотря на всю детскость ее достоинств и недостатков, гораздо естественнее и понятнее, чем яростные нападки на нее бутырских классиков. Не говоря уже о том, что всякая удачная новость ослепляет глаза, в «Руслане и Людмиле» русская поэзия действительно сделала огромный шаг вперед, особенно со стороны технической. Все восхищались ее прекрасным языком, стихами, всегда легкими и звучными, а иногда и истинно поэтическими, грациозною шуткою, рассказом плавным, увлекательным, живым и быстрым, всею этою игривою затейливостию, шаловливостию и причудливостию арабесков в характерах и событиях, и никому не приходило в голову требовать от этой поэмы народности, к которой обязывалось ее заглавие и самое содержание, естественности, поэтической мысли, вполне художественной отделки. Образца для нее не было на русском языке, а если и были прежде попытки в этом роде, то такие ничтожные, что сравнение с ними не могло бы сбавить цены с «Руслана и Людмилы». У кого из прежних поэтов можно было найти стихи, подобные, например, этим:

         И вот невесту молодую

         Ведут на брачную постель;

         Огни погасли… и ночную

         Лампаду зажигает Лель.

         Свершились милые надежды,

         Любви готовятся дары;

         Падут ревнивые одежды

         На цареградские ковры…

         Вы слышите ль влюбленный шопот

         И поцелуев сладкий звук,

         И прерывающийся ропот

         Последней робости?..

Или:

         И слышно было, что Рогдая

         Тех вод русалка молодая

         На хладны перси приняла,

         И жадно витязя лобзая,

         На дно со смехом увлекла;

         И долго после, ночью темной.

         Бродя близ тихих берегов,

         Богатыря призра?к огромный

         Пугал пустынных рыбаков.

Или:

         Но прежде юношу ведут

         К великолепной русской бане.

         Уж волны дымные текут

         В ее серебряные чаны,

         И брызжут хладные фонтаны;

         Разостлан роскошью ковер;

         На нем усталый хан ложится;

         Прозрачный пар над ним клубится;

         Потупя неги полный взор,

         Прелестные, полунагие,

         В заботе нежной и немой,

         Вкруг хана девы молодые

         Теснятся резвою толпой.