— Да вовсе нет. Он бы все равно ушел от нас.

— Да, сэр.

— Да и вообще… Ведь это я здесь все-таки начальник.

— Да, сэр. Спокойной ночи, сэр.

— Свет не забудь включить — ну, который в конюшне.

— Да мне и без него там все видно.

— Со светом еще лучше видно будет.

— Есть, сэр. Но он ведь — как бы это… мешает лошадям.

— Мешает лошадям?

— Да, сэр.

Надев шляпу, он толкнул дверь и вышел. Глядя ему вслед, Мэк смотрел, как парень идет по двору. Потом Мэк выключил свет в кухне, повернулся и пошел по коридору прочь.

— Мешает лошадям, — сказал он. — Эк ведь…

Проснувшись утром, он пошел в каморку к Билли, хотел будить его, но того на месте не оказалось. Постель выглядела смятой, и он, прохромав мимо денников, бросил взгляд из двери в сторону кухни. Затем, обойдя конюшню, направился туда, где обычно стоял пикап. Билли сидел на водительском месте и, перегнувшись через баранку, вывинчивал саморезы из металлической накладной рамки, которая крепит лобовое стекло; вывинчивал и бросал их в пепельницу.

— С добрым утречком, ковбой, — сказал он.

— С утречком. А что случилось со стеклом?

— Сова попала.

— Сова?

— Сова.

Вывинтив последний саморез, он поддел и снял рамку, после чего принялся отверткой высвобождать кромки вдавленного внутрь стекла из паза в толстом резиновом уплотнителе.

— Слушай, зайди, пожалуйста, с той стороны и надави снаружи. Постой-ка. Вот, возьми там перчатки.

Джон-Грейди натянул перчатки, обошел, ковыляя, машину и стал давить на стекло, пока Билли выковыривал его край из паза отверткой. Наконец они вынули из уплотнителя всю нижнюю кромку стекла и одну боковую, после чего Билли, забрав у Джона-Грейди перчатки, вытащил все стекло целиком, положил его сначала сверху на баранку, а потом перенес и бросил на пол кабины с пассажирской стороны.

— Как же ты ехал? Высунув голову в боковое окошко?

— Да нет. Сел просто ближе к середине и смотрел в ту половину, что осталась целой.

Он отвел в сторону «дворник», упершийся в торпедо.

— Я уж подумал, вы еще не приехали.

— Мы приехали около пяти. Как у тебя-то дела?

— Да так себе.

— Больше ты в конюшенном проходе родео не устраивал? Пока меня не было, а?

— Да ну, нет.

— Как нога?

— Нормально.

Билли отвел поводок стеклоочистителя на пружине вверх, отверткой снял с валика и положил на сиденье.

— Будешь теперь новое стекло покупать?

— Попрошу Хоакина, пусть съездит, привезет, когда встанет. Если можно, чтобы старик не видел, так зачем ему это видеть?

— Черт, но ведь налететь стеклом на сову мог кто угодно!

— Верно. Но налетел не кто угодно.

Джон-Грейди стоял около грузовика, сунув голову и плечи в проем открытого дверного окошка. Обернулся, сплюнул, опять сунул голову в окно:

— Ну не знаю. Мне такую логику не понять.

Билли положил отвертку на сиденье.

— Мне тоже, — сказал он. — Даже не знаю, почему я так сказал. Пошли-ка в дом, глянем, не готов ли там завтрак. Я съел бы сейчас весь задний мост какого-нибудь лося.

Едва они уселись, Орен поднял голову от газеты и поверх очков уставился на Джона-Грейди.

— Как твоя нога? — спросил он.

— Выздоровела.

— Да прямо уж!

— Во всяком случае, верхом сесть могу. Вы ведь об этом спрашивали?

— А в стремя как ты ее вставишь?

— А мне это не обязательно.