Корбетт улыбнулся, надеясь, что она не догадается, как колотится у него сердце от ее близости. Они поднялись по узкой лестнице, Мэв продолжала держать его под руку, и ее пушистые, шелковистые волосы щекотали ему лицо и обдавали духами. Корбетт отодвинул засовы на двери, которая вела к брустверу, и они вышли на крышу донжона. Было темно, лишь багровая полоса на западе отмечала место захода солнца, с моря задувал сильный ветер, а над головами у них, словно драгоценные камни в темной комнате, мерцали звезды. Они приблизились к зубчатой стене, прислушиваясь к далекому ропоту волн и к звукам, долетавшим со двора.

— Я всю жизнь играла в шахматы. — Мэв первой нарушила молчание. — А с тех пор, как мои родители погибли в войнах за Уэльс, я живу здесь со своим дядей. Оттачивая искусство игры, отвлекаешься от скуки однообразных дней в замке.

— Вы очень хорошо играете, — ответил Корбетт.

Мэв, повернувшись спиной к стене, всматривалась в лицо Корбетта. В ночной полутьме он видел, что ее лицо спокойно и безмятежно — ни следа прежней напускной важности.

— Я прочла несколько трактатов, в том числе поэму De scacorum ludo, — сообщила Мэв. — Я всегда рада гостям — они вносят в нашу жизнь новизну.

— Так значит, вы умеете читать?

— Я знаю латынь и французский.

Корбетт вперился в темноту:

— А вы счастливы? Я хочу сказать — здесь, в Ните?

— Здесь — мой дом.

— А лорд Морган?

Мэв улыбнулась.

— Он странный человек. Вы знаете, что он ненавидит англичан?

Корбетт кивнул.

Мэв поглядела в сторону.

— Да и за что их любить? Они убили моих родителей, сожгли пол-Уэльса, поубивали наших вождей, настроили тут больших замков вроде Карнарвонского и превратили наши королевства в английские графства, где заправляет Эдуардова родня!

Корбетт не мог с ней не согласиться. Он сам воевал в Уэльсе и был свидетелем жестокости и варварства со стороны обоих противников: мужчин распинали на крестах, младенцев сбрасывали в колодцы, женщин насиловали до смерти. С пленников-англичан заживо сдирали кожу или прибивали их гвоздями к деревьям.

— Вы тоже нас ненавидите, Мэв? — спросил Корбетт.

— Не вас — вашу страсть все подминать под себя и завоевывать. — Она повернула голову и всмотрелась в ночную тьму. — Южный Уэльс видывал много диковинных зрелищ: рассказывают, что вон та дорога вела к Артурову Камелоту и что древние племена — силуры, питавшиеся человечиной и приносившие жертвы темным лесным божествам, — живут в далеких чащах и поныне. — Мэв закуталась в плащ и кивнула в сторону берега. — Но самые необычные диковины приносит море — с приливом появляются маленькие коричневые существа. Мудрые старухи говорят, что они приплывают из той страны, что на западе.

Корбетт улыбнулся и подошел ближе к зубцам стены. Он думал, что скоро поймет, зачем она позвала его сюда. Корбетт был циником. Ни одна красавица, рассуждал он, не захотела бы оказаться с ним наедине. Значит, ей что-то нужно от него, у нее есть какая-то причина. Всегда так бывало. Корбетт почувствовал, что она крепко сжимает его локоть, повернулся и увидел ее глаза, прекрасные, как ночь, устремленные на него. Она приблизилась и нежно поцеловала его в губы и тут же ушла.

Корбетт не привык к подобной прямоте. Иной была его жена Мэри, иной была его возлюбленная Элис, погибшая десять лет назад, — утонченная, непростая и скрытная. Мэв же была естественна, спокойна и искренна. На следующий день она снова разыскала его, и они продолжили разговаривать и целоваться.

Корбетт сначала заподозрил, что она подослана к нему, чтобы следить за ним и докладывать о его действиях, но потом он прогнал эту недостойную мысль.