— Хорошо бы. А то у меня и без них полно грехов на совести.

Призывая к молчанию, графиня шлепнула его веером по руке.

— И полно порочащих статеек на первых страница газет. — Она вопросительно изогнула брови. — Признайтесь, вы не собираетесь выкинуть нечто шокирующее?

Он послал ей ангельскую улыбку.

— Уверяю вас, мои намерения безупречны. — Из гостиной донеслись последние такты концерта Боккерини. — Правда, как и у ваших виртуозных музыкантов, у меня иногда появляется желание поимпровизировать.

— Что ж, если вам вдруг захочется сымпровизировать новый скандал, сделайте это не у меня на глазах.

Лукас не успел ответить. Графиня подвела его к небольшой группе дам, окруживших чайный столик в дальнем конце зала. Было трудно определить, что им больше нравилось — лимонные пирожные или возможность поучаствовать в оживленной дискуссии на предмет перекрестного опыления у тропических фруктовых деревьев.

При его приближении их голоса зазвучали немного взволнованнее, страусовые перья на шляпках затряслись сильнее, и кое-кто из старушек предпринял попытку найти укрытие за пальмами в горшках.

Прямо как куры, которые бегут кто куда, завидев лиса.

Но были и другие. Эти с завидным хладнокровием, выстроившись в ряд, ждали, пока леди Бектон представит его. Последней в строю оказалась невысокая седовласая дама, которая как раз в это время рассматривала какой-то ботанический образец, забранный в рамку.

— Леди Ариэль, — обратилась к даме графиня, тронув ее за плечо. — Если вы оставите на секунду экземпляр конопли посевной Cannabissavita, я представлю Вас лорду Хэдли — известному чемпиону по плаванию.

Позади Лукас услышал какой-то всплеск, словно одна из старушек пролила чай.

— Я знакома с джентльменом. — Леди медленно обернулась. Огромные очки в стальной оправе придавали ей вид удивленной совы. — Мы виделись на балу у леди Уилтон. В дополнение к вашим спортивным достижениям вы прекрасно читаете стихи, сэр.

— Мне льстит, что вы запомнили такие подробности. — Лукас поднес ее руку к губам. Он почувствовал себя не польщенным, а скорее смятенным. Лимерики, которые ей довелось тогда услышать, были откровенно неприличного свойства и могли вогнать в краску любого матроса.

— Невозможно забыть, например, ваш шедевр «Одна дама из города Эксетер превзошла красотой всех окрестных гетер…» Дальше, помню, последовало нечто восхитительное. А уж когда вы провели параллель между мужскими головами и головками… — Леди Ариэль помолчала. — Знаете еще какие-нибудь?

— А то. Только большинство из них невозможно читать, стоя перед дамой.

— Тогда станьте сбоку от меня, лорд Хэдли. В моем возрасте мало что может шокировать. Помимо того, я ученый, и по этой причине стараюсь держать свой ум открытым для разных вещей и явлений.

Что ж, может, еще не все потеряно, подумал Лукас.

— Увы, — вздохнула леди Бектон. — Мне придется покинуть вас в тот момент, когда вы заговорили о самом интересном. Однако лорд Хайстрит зажал мистера Баттела в угол, и если я не вмешаюсь, боюсь, сойдется с ним врукопашную. Они все никак не могут решить, следует ли запретить музыку Бетховена в приличном обществе или не следует.

Лукас засмеялся:

— А я-то полагал, что интеллектуальные собрания проходят чинно и благородно.

— О, вы не поверите, что иногда тут происходит, — отозвалась леди Ариэль.