Жировит ухмыльнулся, выражая согласие.

– Больно уж вы… поспешаете… – промолвил Добычад. – Из женихов, кроме вас, только вот Унемыслович прибыл.

– А кто первым поспел, тому и невеста! Три зимы, что ли, дожидаться думаешь? Русы-то ждать не станут!

Людомир начал досадовать, даже шишка на лбу обозначилась яснее, будто грозя выпустить наружу длинный острый рог.

– Не водится так, – упрямо качнул головой Благожит. – Гонцы разосланы, надобно обождать еще. Людей и богов уважить. Боги достойного укажут…

– Да где ж найдешь родовитее нас? – Волынский князь насупился.

Будто есть на свете кто-то достойнее, чем его брат! Будто чащоба какая-то может обойти Богуславова сына!

– Мы от Дулеба род ведем! Из нашей земли, Волынской, других не будет женихов! Там поперек нас лезть охотников не водится!

– От бужан никого нет пока… – напомнил Путислав.

– Да чего вы ждете – от бужан! Там Етон сидит, муховор старый, а он – русин! Да и нет у него ни сына, ни внука, ни поскребыша какого!

– А что – Етон? Кроме него, в земле бужанской остались еще хорошие роды. Авось сыщут добрых отроков.

– Откуда там добрые отроки возьмутся, когда Етон – киевским князьям союзник и брат названый? А вы хотите его слуг себе в родню взять? – раскрасневшийся Людомир горячился все сильнее, шишка посреди лба уже казалась угрожающей. – Может, сразу себя в холопы ему отдадите?

– Я ему не холоп! – Благожит тоже начал злиться, не стерпев такого прямого поношения. – Мы с аварской войны никому дани не давали и не будем давать, пока я жив!

– Дай-ка я тебе пива налью, Богуславич. – Карислава подошла к грозному гостю с ковшом в руках и с улыбкой на румяных устах. – От спора в горле пересохло, слышу, хрипишь!

Взглянув сначала на первое, потом на второе, Людомир протянул хозяйке пустую чашу и постарался разгладить нахмуренный лоб. Видно, вспомнил, что не годится гостю вступать в перебранку, особенно с теми, в ком хочет найти союзников и родню. Хотимиричи перевели дух.

– А что, если, – наливая пива, Карислава наклонилась к Людомиру чуть ниже и негромко заговорила в ухо, – бужанские отроки не нас в Етоново стойло отведут, а землю бужанскую у Етона из рук вырвут? С такой-то родней, как мы… И как ты…

– Либо я, либо они, – сурово возразил Людомир, хотя при разговоре с Кариславой лицо его заметно смягчилось. – Невеста ведь у вас одна?

И окинул молодую княгиню таким взглядом, будто прикидывал, не сгодится ли в невесты и она. Румяное лицо ее в окружении тонкого, хитро уложенного плата тончайшего льна сияло, будто заря среди белых облаков, а серебряные колечки на очелье поблескивали и позвякивали, будто молнии небесные.

– Да у тебя и жених не один! – Карислава засмеялась. – Говорят, трое сыновей подрастают?

– Правду говорят… – Людомир разгладил ус, гордясь своим потомством.

– В каких они годах?

– Старший на тринадцатой весне, меньшой на седьмой.

– Так и у меня две дочки есть, старшей пять, меньшой три. Дадут боги нашим чадам вырасти – через десять лет свадьбу справим.

Людомир посветлел глазами, скользя пристальным взором по приятным изгибам ее стана. Карислава была крепко сбита, и даже широковатые плечи смотрелись надежной основой для полной груди и не нарушали соразмерности. Покоя взгляд на этом богатстве, Людомир и впрямь невольно задумался о чадах – но не о тех, которые у него уже имелись, а о тех, которые еще могли бы народиться.