– Не одни же князья от Дулеба род ведут! – тем временем заметил старейшина Родим, чей сын Зорник уже числился в возможных женихах. – А все мы – и волыняне, и хотимиричи, и древляне. Все, кроме примаков каких. А кто достойнее – ваш ли, наш ли, – то боги сами укажут.

В это время из ряда сидящих за гостевым столом поднялся Коловей. Как старшему из древлян и к тому же победителю Святослава киевского, ему досталось почетное место близ Людомира и Жировита, поэтому его сразу все увидели. После блужданий по лесам он успел подровнять бороду, расчесать слегка вьющиеся темно-русые волосы, а хазарский пояс с серебряными бляшками и греческий меч даже простой белой свите придали щегольской вид. Пока шла эта беседа, Коловей оживленно обменивался знаками со своими спутниками и они успели что-то решить.

– Вот ты, добрый человек, – он взглянул на Родима, сидящего напротив, за хозяйским столом, – истовое слово молвил. От Дулеба все мы род ведем – и волыняне, и дреговичи, и древляне. И коли надобен жених – чего же нас обошли приглашеньем? Не совсем еще земля Деревская людом оскудела, и у нас женихи найдутся. Роду честного, собой молодцы. Что скажешь, Благожит?

– Кто же будет? – Благожит окинул взглядом его спутников.

– Вот, Далемир, Величаров сын, товарищ мой. Отец его воеводой деревским был, под Искоростенем голову сложил.

– Из худого рода воеводой не выберут, – согласился Путислав.

– Отец его умом и отвагой по всей земле нашей был славен. Десять лет назад гулял по царству Греческому, города брал, немалую добычу привез. Было у него семеро сыновей, да пали они в ратях с русью, один только младший и уцелел. Вот он перед вами.

Коловей сделал знак, и Далята поднялся; до того он сидел, прилично опустив глаза, пока его расхваливали, как невесту. Ну то есть как жениха. Он был не самым младшим из сыновей Величара и не единственным уцелевшим, но Коловей умел сказать красиво.

– А сам не хочешь свататься? – улыбнулся Гордина. – Ты за нашего соколика, Будима, убийцам отомстил, тебе бы и честь, и сестра его родная…

– Стар я для девы молодой, – качнул головой Коловей, которому было лет двадцать шесть. – Куда мне с отроками наперегонки за венками гоняться. А Далята ей в самую версту. И собой хорош, и нравом весел.

Что до красоты лица, то Далята, пожалуй, и правда был пригляднее всех своих спутников. С тщательно расчесанными светлыми волосами, с румянцем на щеках, с бойким взглядом голубых глаз, он так и просился под свадебный рушник, только приодеть бы получше.

Людомир снова помрачнел. Соперничество древлян, победителей Святослава, было ему ни к чему – всю пользу от их подвига он надеялся забрать себе. Воеводский сын, конечно, не из канавы репей, но все же счесть его ровней Жировиту родовая гордость не позволяла.

– Небогаты мы ныне, – продолжал Коловей, умолчав о том, что поднесенные Благожиту кафтаны и прочее тоже происходят из перезванской добычи древлян. – Но самый дорогой дар мы поднесли уже, – он взглянул на бочонок, который переставили к чурову очагу.

– После такого, – Обаюн тоже кивнул на бочонок, – каких еще соперников бояться вам?

Хотимиричи смотрели на Даляту с теплом в глазах: приятно было, что слишком уж самоуверенному Людомиру нашелся супротивник.

– Принимаешь нашего отрока в женихи? – обратился Коловей к Благожиту.

– Величарова сына – да как же я не приму? – Благожит посветлел лицом. Далята был почти такой же, каким ему рисовался в мыслях будущий зять – и бойкий, и почтительный, – клюнуло в сердце чувство, что боги уже и послали требуемое.