– Есть много такого, чего ты не знаешь. Не будем говорить об этом. Повторяю. Я требую, чтобы мне вернули дочь.

– Я могу вызвать десяток стражников, и тебя выбросят на улицу, – сказала волшебница. – Могу сделать и по‑другому… – Она положила руку на серо‑голубой камень у себя на груди.

– Можешь угрожать, сколько хочешь, но я верну свою дочь.

– Достаточно. Ты меня утомил. Больше говорить не о чем. – Хранительница отвернулась и села. С каменным лицом она взяла стопку бумаг. Неторопливо принялась развязывать серебряную ленту, которой они были связаны.

Эйран поняла, что прием окончен. Но у нее оставалась слабая надежда. Ведь хранительница все‑таки женщина. Может, мольба другой женщины тронет ее сердце'? Эйран сделала шаг вперед, но Ярет остановил ее, положив тяжелую руку на плечо.

– Нет, – резко сказал он. – Здесь мы не получим ни помощи, ни сочувствия. Не встретим милосердия. – Последнее слово он произнес с тяжелой иронией. – Придется поискать в другом месте.

– Я должна попытаться. – Эйран стряхнула его руку и подошла ближе. Вопреки своим усилиям, она заплакала. К собственному ужасу, она почувствовала знакомое ощущение внутри и поняла, что сейчас начнет икать, как всегда, когда она расстроена.

– О, госпожа, – сказала она, – Пожалуйста – ик! – пожалуйста, не прогоняй нас. Дженис – наш единственный ребенок. Не думаю, чтобы у нас было еще.

Мы – ик! – должны знать, что с ней!

Она опустилась на колени, а потом без стыда распростерлась у ног хранительницы. На мгновение в комнате слышался только плач Эйран и ее икание. Потом со слабым шорохом платья хранительница наклонилась в своем кресле и коснулась Эйран.

– Встань, – сказала она. – Перестань плакать. Твой сокольничий стыдится тебя. Я вижу это у него на лице.

– Мне все равно, все равно, – жалобно говорила Эйран. – Ик! Мне нужно только вернуть Дженис. – Она снова встала на колени и стиснула руки. – Ты можешь это понять? Мое дитя. Это все, что мне нужно.

Хранительница перевела взгляд с залитого слезами лица Эйран на строгое лицо Ярета.

– Я вижу: вы оба глубоко любите дочь, хотя и по‑разному. Жаль.

– Что это значит, госпожа? – Эйран показалось, что голос Ярета звучит чуть менее враждебно.

Хранительница посмотрела на него.

– Слишком поздно, – сказала она.

Она встала и отошла от стола к ближайшему окну, там отодвинула занавес и стояла, глядя наружу. Ярет помог Эйран встать и обнял ее, она держалась за него.

– Ты хочешь сказать… – Голос его дрогнул, сокольничий прочистил горло. – Ты хочешь сказать, что она мертва?

– По‑своему, – ответила хранительница. Она повернулась к расстроенным родителям. – Вам, возможно, будет легче так о ней думать, потому что для вас она действительно мертва. Мы все умираем для внешнего мира, когда приходим сюда. Все, что связывает нас с семьей, с друзьями, со всем остальным, разрывается, когда мы становимся волшебницами. Да, сокольничий, и ты также, жена сокольничего. Ваша дочь мертва.

– Но ты ее видела, – упрямо возразил Ярет.

На лице хранительницы отразились тут же подавленные чувства.

– Да, здесь были девочки. Ваша прежняя дочь могла быть среди них.

– Шесть маленьких девочек? В сопровождении женщины и пятерых мужчин?

– Когда происходит Сбор, мы всегда посылаем охрану.

– Значит, ты видела Дженис, – сказала Эйран. – Ик! О, пожалуйста, мы тоже должны ее увидеть.