По знаку ламы двое монахов завернули тело лжепослушника в одеяло и двинулись в храм.

— Я сожалею, что подверг вашу жизнь опасности, — сказал лама.

— А мы сожалеем, что своим визитом навлекли неприятно­сти на ваш монастырь, — отозвался Питт.

— Пусть остаток ночи пройдет для вас спокойно. — Лама повернулся и торопливо зашагал в храм, где монахи уже совер­шали краткую молитву по умершему.

— Мы провели блестящие и быстрые следственные дей­ствия, — похвалил себя Джордино и закрыл дверь за вошедшим Питтом. Затем он быстро оттащил поврежденную кровать в дальний конец помещения и, вернувшись, спросил: — Крап­леный монах в колоде. Неплохо придумано. И как ты об этом догадался?

— Интуиция и наблюдательность. Физиономия у него была не совсем аскетичная. Румяная и цветущая. Да и, судя по мус­кулатуре, от недоедания он не очень страдал. Кроме того, во время ужина он глаз с нас не сводил. К тому же я представить себе не могу, чтобы такой предусмотрительный человек, как Боржин, не послал своего агента обшарить округу. Хотя бы удо­стовериться в нашей гибели. Фальшивый монах как нельзя луч­ше подходит для такой цели.

— Будем надеяться, он заявился сюда один. В общем, я кое- чем тебе обязан. Так что теперь моя очередь.

— Твоя очередь чего? — недоуменно спросил Питт.

— Дежурить с лопатой наперевес до утра, — ответил Джор­дино, беря в руки старенький инструмент с зазубренным лез­вием. Он повертел его в руках и сунул под койку.

На следующее утро приехал грузовик, привез продукты — десятка три ящиков с овощами, сухофруктами и другой прови­зией. Питт и Джордино помогли обитателям монастыря занес­ти их на склад, после чего монахи отправились в храм на меди­тацию. Лама, задержавшись, перебросился парой фраз с води­телем фузовика, затем подошел к уже собравшимся в путь Питту и Джордино.

— Водитель только рад вашей компании. Примерно через пять часов вы будете в Улан-Баторе.

— Примите нашу искреннюю благодарность за гостепри­имство, — произнес Питт. Он перевел взгляд на храм, где на лавке лежало завернутое в одеяло тело несостоявшегося убий­цы, и спросил ламу: — Никто еще не интересовался вашим по­чившим гостем?

— Нет, — ответил тот и мотнул головой. — Через четыре дня мы кремируем тело, пепел оставим на территории селения. Он не нес в своем сердце дух Шакьямуни. — Лама произнес историческое имя Будды. Помолчав, старый лама, посмотрел на Питта и Джордино и продолжил: — Мое сердце говорит мне, что вы люди чести и долга. Пусть вам сопутствуют мудрость и сила, и тогда вы обретете что ищете.

Лама глубоко поклонился, Питт и Джордино ответили ему столь же уважительным поклоном, направились к грузовику и забрались в кабину. Водитель, молодой монгол с дыркой вмес­то трех передних зубов, широко улыбнулся им, завел двигатель и начал медленно выезжать из деревушки. Поднявшаяся пыль оседала на одежды и сандалии старого ламы. Пока грузовик не скрылся на горизонте, он продолжал недвижимо стоять с опу­щенной головой, погруженный в раздумья.

Грузовик монотонно покачивался, преодолевая пустыню; Питт и Джордино молча сидели, каждый по-своему обдумы­вая прощальные слова, сказанные им ламой. Им обоим пока­залось, будто старик, зная о цели их поисков, дал им свое бла­гословение.

— Придется нам возвращаться, — наконец пробормотал Питт.

— Ты имеешь в виду в Сяньду?

— Да, в Сяньду.

Часть III

Земная дрожь

 Морской окунь оглядел голубовато-стальным глазом длинную фигуру, плывущую к нему. Он бы принял ее за акулу, если бы она двигалась не так медленно.