Затем внимательно осмотрел себя с головы до ног, проверяя, не смылся ли порошок; все оказалось в порядке — порошок Жака был очень прочным и держался крепко, так что никто со стороны не мог бы даже на минутку заподозрить, что перед ним белый человек.

Андре прекрасно сознавал всю опасность разоблачения; если на ритуальной церемонии воду вдруг откроется, что он никакой не мулат, а обыкновенный самозванец, ему, без сомнения, придется заплатить за обман своей жизнью, возможно даже, его тут же принесут в жертву богам.

Переодевшись во все чистое, Андре съел обед, приготовленный Тома с необыкновенным искусством, еще раз порадовавшись, что негр — такой чудесный повар.

Покончив с едой, он обнаружил, что обе лошади уже стоят у подъезда.

Андре спустился вниз, и они отправились, повернув в ту сторону, откуда, как показалось Андре, они только вчера прибыли.

Вскоре они забрались в самую чащу леса и не успели проехать и мили, как густая тьма тропической ночи опустилась на них, окутав их своим покрывалом.

Сначала в небе, сменяя друг друга, вспыхивали яркие оранжевые, малиново-красные и зеленые огни; затем, постепенно сгущаясь до фиолетового цвета, они стали синими, и наконец лиловато-аметистовая пелена затянула все небо.

Над головой пищали летучие мыши, до всадников доносилось отчаянное хлопанье крыльев, когда они нечаянно вспугивали каких-то птичек, уже устроившихся на ночной покой.

Затем из тишины как-то незаметно — хотя Андре был уверен, что она жила уже в этой тишине и раньше, — возникла негромкая, приглушенная дробь барабанов.

Звук нарастал, становился громче, эхом отдаваясь среди стволов деревьев, катился по горам, вздымавшим над ними свои вершины, и падал во тьму долины, расстилавшейся теперь под ними, словно бездонный омут.

На небе появились первые звезды. Держа свою лошадь прямо за лошадью Тома, Андре смотрел, как там, наверху, сквозь густое переплетение ветвей они мерцают над его головой.

Он понятия не имел, куда ведет его Тома, но негр двигался в темноте уверенно, полагаясь, как думал Андре, скорее на свое чутье, чем на зрение.

Тьма вокруг них оживала, пульсировала какой-то таинственной жизнью; в этом биении и ритмах ночи Андре улавливал загадочные звуки, несшие им весть, непонятную белому человеку.

Они были уже на самой вершине горы, когда Тома вдруг неожиданно спешился, привязав лошадь к стоявшему тут же столбику.

Мгновение поколебавшись, Андре последовал его примеру; не говоря ни слова, негр взял у него из рук вожжи.

То, что Андре принял за столбик, оказалось стволом поваленного дерева, сухая ветка которого торчала кверху под прямым углом; к ней-то Тома и привязал лошадей. Затем он вернулся к Андре и повел его за собой.

Сквозь ночную тьму Андре различал мерцающие огни; дробь барабанов становилась все громче, пока не переросла наконец в оглушительный, невыносимый грохот.

Внезапно впереди открылась поляна, и Андре резко остановился, увидев в свете пылающих факелов фигуры людей, которые двигались, то появляясь в луче света, то исчезая в непроглядной тьме.

Будто почувствовав его колебание, негр оглянулся.

— Идем! — прошептал он, и, устыдившись своего минутного страха, Андре шагнул вслед за ним.

В следующее мгновение они были уже на краю большой поляны, в центре которой высился не то столб, не то громадное дерево, — Андре не мог разобрать, что именно. Внизу под ним стояли неглубокие чаши с налитым в них маслом, из которых вырывались дрожащие языки пламени.

Неожиданно для Андре эти отдельные маленькие язычки огня слились вдруг в единый жаркий костер, взметнувшийся у подножия столба, и голоса многих людей смешались с грохотом барабанов.

Казалось, огромная толпа кричит, надрываясь, во всю силу своих легких; эти дикие, пронзительные вопли словно бросали вызов страху, в то же время порождая его.