Пробормотав что-то невнятное, она уткнулась ему в плечо.

— Поскольку ты открыла мне, что ты вовсе не монахиня и не давала обета, — сказал Андре, — то я сделаю то, о чем уже давно мечтал, моя прелесть, и сниму этот тюрбан с твоей чудесной головки!

Сказав это, он очень осторожно и бережно стал развязывать полосы ткани, окутывавшей ее волосы.

Материя была тонкая и мягкая, и стоило только Андре распустить последний узел, как волосы Соны водопадом упали на плечи.

Они были светлые, золотистые, как солнечные лучи, и Андре показалось, что он всегда знал это, чувствовал, что они должны быть именно такими.

Он дотронулся до них и спросил:

— Почему ты сразу не хотела сказать мне, кто ты?

Девушка глубоко вздохнула, потом тихо ответила:

— Я хотела сказать тебе… мое сердце говорило мне, что я могу тебе доверять, но я… боялась.

— Конечно, я понимаю, — мягко произнес Андре.

— Именно мулаты, когда все у-умерли, пришли… обыскивать дом; они перекопали весь сад, надеясь отыскать то, что там было зарыто; они думали, что найдут там сокровища.

Андре понял, что в армии Дессалина мулаты были самыми ловкими и хитрыми, и обычно именно им удавалось находить тайники, в которых плантаторы прятали свои деньги.

Негры, обуреваемые жаждой мести, не думали об этом; в них пылало только одно желание — убивать, уничтожать, жечь!

— Так вот почему ты убежала от меня, когда мы встретились в первый раз! — воскликнул Андре, вспомнив, какой ужас был написан тогда не ее лице.

— На плантацию давно уже никто не заглядывал, — объяснила Сона, — и я начала понемногу забывать… об опасности.

— Я не могу вынести даже мысли о том, сколько тебе пришлось пережить!

— А ты действительно… граф де Вийяре? — спросила Сона, словно боясь, что она ослышалась или что-нибудь не правильно поняла.

— Клянусь, что у меня такая же белая кожа, как у тебя, — сказал Андре, — но друг, который помогал мне в Порт-о-Пренсе, был настоящий мулат. Он объяснил мне, что с моей стороны было бы безумием пытаться пробраться сюда, не изменив предварительно своей внешности.

— Тебе и сейчас опасно здесь оставаться, — заметила Сона, и Андре уловил в ее голосе нотки страха. — Везде есть глаза и уши, всегда найдется кто-нибудь, кто с удовольствием выдаст белого человека.

Она оглядела сад, словно ожидала увидеть какого-нибудь соглядатая, затаившегося в кустах или среди цветов.

— До сих пор мне везло, — сказал Андре, стараясь ее успокоить, — и что бы мне ни угрожало, какие бы опасности ни подстерегали меня, все это будет еще слишком малой ценой за то, что я встретил здесь тебя, моя любовь!

Она подняла к нему свое лицо, и он увидел на нем выражение такого бесконечного счастья, какого ему никогда еще не доводилось видеть; Андре поцеловал ее снова, на этот раз страстно, исступленно.

— Я люблю тебя, — без устали повторял он, — люблю так, что ни о чем больше не могу думать. Теперь, родная моя, я могу увезти тебя с собой в Англию, к моей матери.

— Это будет не так просто, — заметила Сона. — К тому же сначала ты должен забрать сокровище, которое оставил тебе дядя.

Андре был влюблен, и в этот миг, когда он держал возлюбленную в своих объятиях, он совершенно забыл о том, для чего он здесь, зачем приехал на эту плантацию.

— Дамбаллах сказал мне, что сокровище даст мне Сона, — ответил он, — вот почему я искал ее.

— А теперь… когда ты нашел ее?

— Теперь я уверен, что у меня в руках сокровище в тысячу раз лучше и ценнее, чем все на свете деньги и драгоценности.